Где-то через два часа после остановки сердца его хаотичный ритм начал постепенно стабилизироваться и появилась возможность сделать эхокардиограмму. Было очень важно узнать, что покажут снимки. Существует мало проблем, способных вызвать внезапную смерть у молодых людей. Одна из вероятных причин – наследственное утолщение стенок сердца, но эхокардиография быстро ее исключила: размеры и толщина обоих желудочков были нормальные.
Правый желудочек заметно пострадал от последствий длительного массажа сердца и многочисленных электрических разрядов. Он расширился и плохо сокращался, хотя сердечные клапаны выглядели нормально. Фибрилляцию желудочков также может спровоцировать редчайшая патология коронарных артерий, но с этими кровеносными сосудами на вид все было в порядке.
Возможно, у пациентки желудочковая дизритмия – нарушение электрической стабильности при нормальном строении сердца? Эта патология способна вызвать обмороки и внезапную остановку сердце при отсутствии выраженного генетического синдрома. Она не связана с физическими упражнениями или стрессом, а зарождается в самой электрической системе сердца и может проявляться как в непродолжительных всплесках электрической нестабильности, так и в полномасштабной «электрической буре».
Чтобы решить проблему, необходимо вычислить источник раздражения и ликвидировать его. Как раз на этом и специализировался доктор Башир, а процедуру должны были провести в лаборатории катетеризации. Хаотичная электрическая активность сердца не стала бы помехой, при условии что удастся поддерживать нормальное кровообращение. Однако ночью это организовать нелегко, так как требуется опытная команда.
Девушку предполагалось перевести из отделения неотложной помощи в кардиореанимационный блок, тем более что тамошние врачи уже приступили к работе. Они хотели нормализовать биохимический состав крови, который нарушился после трехчасовых реанимационных мероприятий. Были опасения, что все может закончиться отказом сердца, и меня вызвали, чтобы узнать, нуждается ли пациентка в механической поддержке кровообращения.
Я добрался до отделения неотложной помощи в полдесятого вечера и увидел вокруг кровати целую толпу – в большинстве своем зевак, которые ничего не делали. «Лукас» по-прежнему был на месте – к счастью, отключенный, так как сердце пока билось без перебоев. Лично я эту машину недолюбливал. Массаж сердца действительно порой незаменим, но сердце – очень нежный орган, и мне не нравится, когда его сдавливает машина. К этому времени реаниматологи ввели пациентке седативные препараты и начали искусственную вентиляцию легких, а биохимический состав сердца улучшился, потому что нормальный сердечный ритм обеспечил эффективный кровоток. Ординатор-кардиолог нервно мялся у дефибриллятора.
Не прошло и трех минут, как его опять пустили в ход. На этот раз никакого массажа – лишь дефибриллятор. Разряд! Сердце вернулось к нормальному синусовому ритму. Я предложил немедленно забрать пациентку в кардиореанимационный блок, а также отдать фельдшерам «Скорой» механическую кувалду: надо было убрать ее от сломанных ребер девушки.
После семидесяти электрических разрядов мы сошлись на диагнозе «идиопатическая фибрилляция желудочков». Препараты, введенные для нормализации сердечного ритма, начали действовать, так что было логично повременить с лабораторией катетеризации, тем более что пока все складывалось в нашу пользу. Дефибриллятор требовалось применять уже не так часто, и нормальный сердечный ритм восстанавливался быстрее.
Мы остались в палате интенсивной терапии, возле кровати девушки. Ночью с севера Англии прибыли ее родители и парень, измученные тревогой и дурными предчувствиями. Для меня это было страшнее всего. Я наблюдал, как медсестры рассказывают им о том, что произошло, а затем стал свидетелем шока, который они испытали, увидев ее – подключенную к аппарату искусственной вентиляции легких, бледную, с синими губами, а также с большими катетерами на шее, руках и запястье, присоединенными к капельницам. В отделении интенсивной терапии пациенты всегда так выглядят, но посетителей, которые очутились здесь впервые, это зрелище пугает не на шутку, особенно когда на грани жизни и смерти оказался их ребенок.
Потом они принялись, не повышая голоса, искать виноватого. Почему это могло произойти? Ей было так хорошо в Бруксе. Неужели это наследственное? Мне следовало вмешаться и задать родителям вопросы, но я не нашел в себе сил, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, и постарался слиться с фоном. Не умер ли недавно кто-то из членов семьи? Были ли у кого-нибудь из родственников проблемы с сердцем? Случалось ли с ней нечто подобное прежде? Все мимо.
От «если бы да кабы» в кардиохирургии проку мало: такими рассуждениями делу не поможешь. Мы просто без лишних вопросов беремся за работу и разбираемся с тем, что имеем по факту.
Я знал, что будет дальше – собственно, потому и остался, хотя надеялся, что пронесет. Когда действие адреналина закончилось, электрическое раздражение уменьшилось, однако артериальное давление начало падать и к раннему утру снизилось до критического уровня. Между тем давление в венах возрастало, так как правый желудочек – избитый и измученный – с трудом справлялся со своими задачами. Выделение мочи прекратилось, как всегда бывает в подобных обстоятельствах, и в крови повысилась концентрация молочной кислоты, выделяемой мышцами по мере того, как их кровоснабжение ухудшалось.
Пришлось в который раз прибегнуть к дефибрилляции. К сожалению, времени на то, чтобы попросить родителей покинуть палату, не было. Увиденное жутким образом напомнило им о том, что их дочь действительно при смерти. Ее руки и ноги были ледяными: начался кардиогенный шок, ставший следствием не дизритмии, а слишком агрессивного массажа сердца и многократных электрических разрядов, да и ударная доза бета-блокаторов, которые понадобились, чтобы нейтрализовать действие адреналина, тоже не пошли на пользу.
Я попросил провести еще одну эхокардиографию, на сей раз с помощью зонда, введенного в пищевод. При таком исследовании камера оказывается непосредственно позади сердца, и картинка получается более четкой. За ночь ситуация кардинально изменилось в худшую сторону: теперь и левый, и правый желудочки почти не сокращались. Ну как тут не поддаться сомнениям? Случилось бы это, если бы электроды дефибриллятора изначально расположили правильно? А если бы пациентку сразу доставили в больницу, не пытаясь реанимировать на месте, и врачи быстро ввели ей нужные лекарства, как сделал впоследствии мой коллега? Она нуждалась в опытных врачах и лекарствах, а не в бьющей по груди механической кувалде.
Я знал, что надо делать. Измученное сердце еще можно было спасти, но для этого требовалось поддерживать кровообращение, а единственный быстрый способ этого добиться заключался в том, чтобы установить внутри аорты баллон-насос. Правда, он мало помогает, если пациент в состоянии шока. Тем не менее мы его установили, и давление девушки слегка повысилось. Однако кровоток нужно было усилить, а баллон-насос не мог в этом помочь. Чтобы поддерживать давление выше 70 миллиметров ртутного столба, пришлось ввести сосудосуживающий препарат норадреналин, но он снова спровоцировал фибрилляцию желудочков.
