Элейн с Мухаммедом сопроводили Джулию из операционного комплекса, не скрывая радости от того, что все прошло по плану. Каково же было их недоумение, когда в палате их встретила неопытная медсестра – и это после столь тщательной подготовки! Палату интенсивной терапии предупредили заранее, как и всех остальных (и незадачливая медсестра не была ни в чем виновата), но Элейн разозлилась. Как они собираются присматривать за ребенком? Какой период для него самый критичный? Что они будут делать, если у Джулии начнется обильное внутриматочное кровотечение? Озадаченные лица, медсестры с выпученными глазами, ошарашенные младшие врачи. Так позовите людей с опытом и беритесь за дело! Я был не в курсе происходящего, но Элейн была абсолютно права. Опыт играет первостепенную роль в ситуациях, связанных с повышенным риском, а в этом случае мы рисковали потерять сразу две жизни.
Давление Джулии было слегка пониженным. Ее кровеносные сосуды были расширены, потому что мы поддерживали в ее организме тепло, пока работал АИК, что не являлось обычной практикой. Однако мы не могли дать ей стандартные препараты для повышения давления, так как от них сузились бы сосуды матки и плаценты. Мы также не могли позволить среднему артериальному давлению упасть ниже 70 миллиметров ртутного столба. Решение можно было бы найти в рекомендациях по послеоперационному уходу, которые мы всем раздали. Но разве кто-нибудь удосужился их прочитать? Пускай уж молчат, иначе письменной жалобы им не миновать.
Медицина – единственная профессия, в которой моча служит поводом для радости.
Вернувшись, я попросил Мохаммеда остаться с Джулией. С помощью аппарата для УЗИ Оливер вывел на экран сердце плода, которое, как и раньше, билось с частотой 140 ударов в минуту. С плодом все было в порядке, матка не сокращалась, и я дал команду привести Джулию в чувство, отсоединить от аппарата искусственной вентиляции легких и прекратить подачу седативных препаратов – это должно было сразу же повысить давление. Я ушел оперировать следующего пациента, бросив на прощанье:
– Не забывайте, что вы присматриваете за двумя пациентами, а не только за тем, который у вас перед глазами.
Джулия быстро пришла в себя, и из трахеи убрали трубку. Как она позже призналась, пробуждение с трубкой в горле было самым неприятным моментом за все то время, что она находилась в больнице.
Назавтра я встретился с Оливером в семь утра, чтобы взглянуть на сердце плода – оно по-прежнему стучало с частотой 140 ударов в минуту. Более того, плод выделывал в утробе настоящие кульбиты. Сердце Джулии с новым клапаном тоже работало «на ура», о чем свидетельствовали теплые ступни и заполненный мочеприемник. Медицина – единственная профессия, в которой моча служит поводом для радости. И тем не менее на душе у меня было неспокойно, потому что давление Джулии оставалось пониженным. Мы толком не знали, насколько это важно на данном этапе, так как не до конца понимали специфику операций на сердце во время беременности, но нам совершенно не хотелось применять лекарства, которые могли нарушить кровоснабжение плаценты.
Очнувшись, Джулия первым делом спросила, все ли в порядке с ребенком. Мы заверили ее, что с ним все хорошо, но следующие сутки продолжали активно мониторить сердцебиение плода. К тому времени я перестал волноваться: все шло более-менее гладко. Позже тем же утром мы убрали из грудной полости дренажную трубку. Джулии не терпелось вернуться в отдельную палату, но я хотел, чтобы за ее давлением и уровнем кислорода понаблюдали еще как минимум сутки. Мы перевели ее в изолированное тихое помещение, куда обычно кладут пациентов с заражением крови.
На следующий день состояние плода оставалось без изменений: он активно двигался, и его сердце билось нормально, но Джулии было немного не по себе.
Второй день после операции всегда самый тяжелый: в первый день пациента спасает эйфория от того, что он выжил, однако назавтра остается лишь боль.
К сожалению, мы не могли дать ей сильные обезболивающие, так как они могли причинить вред ребенку.
Итак, мы провели операцию в понедельник, а уже к пятнице Джулия заскучала и принялась настаивать на выписке, чувствуя себя при этом довольно хорошо. У нас не было повода ее задерживать. Переживавший за нее Оливер звонил Джулии каждый день всю следующую неделю, а затем регулярно принимал ее в клинике. Плод продолжал нормально расти и развиваться. Пять месяцев спустя, в январе 2016 года, Джулия родила здорового мальчика весом четыре килограмма – это было то чудо, о котором она так мечтала, ребенок, которому изначально было предначертано оказаться в лотке из нержавеющей стали. Мы с Оливером все изменили. Добро пожаловать в этот мир, Самсон. Какой здоровяк!
16. Ваша жизнь в их руках
Никогда не ожесточаться сердцем,
Никогда не раздражаться
И никому не причинять боли.
Чарльз Диккенс. «Наш общий друг»
[33] 2004 год. Прошло почти пятьдесят лет с тех пор, как передача, показанная по телевизору, посеяла в коре моего головного мозга идею стать врачом, – «Ваша жизнь в их руках» про Хаммерсмитскую больницу. Передача, предопределившая мою судьбу.
В мой кабинет позвонил сотрудник канала «Би-би-си», трубку сняла Ди, моя секретарша. Она была очень воодушевлена, когда я заглянул к себе между операциями. Соглашусь ли я сняться для телепередачи – целый час эфира в прайм-тайм? Нужны были нейрохирург, хирург-трансплантолог и кардиохирург. Цикл передач так и назвали – «Ваша жизнь в их руках».
Именитый продюсер с ассистенткой приехали в Оксфорд, чтобы обсудить детали и объяснить, что порой присутствие камер может казаться навязчивым. Члены съемочной группы проведут вместе со мной шесть месяцев – как в больнице, так и у меня дома, будут встречаться с пациентами и общаться с членами моей семьи, чтобы зрители смогли почувствовать, каково это – быть кардиохирургом. Жизнь на острие событий. В моем случае – на самом острие.
Они хотели, чтобы я вживил «Джарвик-2000» прямо перед камерами, и попросили подыскать пациента с сердечной недостаточностью, за которым можно было бы следить до, в течение и после операции. Разумеется, расскажут они и о других операциях. Они предпочли бы снять сюжет про младенца; подойдут и другие драматичные, сопряженные с высоким риском случаи, позволяющие продемонстрировать передовую, впечатляющую кардиохирургию в режиме реального времени, и не важно, умрет пациент или останется жив. Они будут снимать все подряд, а потом решат, какие материалы использовать. Попробуй тут подкачать!
Они знали, что я регулярно оперировал в прямом эфире для других хирургов, причем не робел перед публикой и держался уверенно. Если я соглашусь, то с администрацией больницы обо всем договорятся. В те годы у нас был директор, который действительно общался с коллективом, – приятный малый, регулярно покидавший свою башню из слоновой кости, чтобы встретиться с рядовыми сотрудниками. Я не сомневался, что он даст добро. Мне оставалось только предупредить близких о том, что по вечерам я буду возвращаться с работы в сопровождении съемочной группы, которая будет встречать меня утром, да еще и возьмет у них интервью. Каково это – жить вместе с кардиохирургом? Хороший вопрос!
