Она подняла посох, и что–то в ней изменилось. Казалось, ее существо заполняет весь зал. Она не стала выше, красивее или моложе, но все же ее фигура внушала трепет и источала мощь.
— Отриньте слабость, друзья мои, — она улыбнулась, и тепло ее улыбки ощущалось физически, — мы, простые смертные, сильны, когда мы вместе. Действуя совместно, мы можем выстоять. Поодиночке же и самые сильные, и самые слабые из нас одинаково беспомощны.
Рассеяв иллюзию, она опустилась на свое место. Молча уселся на стул и Гармодий.
Голос подал сэр Милус:
— Капитан?
— Да, мессир?
— Я разделяю ваше предположение о том, что его следующей целью станем мы. А потому прошу укрепить гарнизон. Выделите мне свежие силы, латников, и мы выстоим хоть неделю.
— Очень хорошо, — капитан тоже присел, — когда будете возвращаться в Замок у моста, подберите себе людей.
— И все же никак не могу избавиться от опасений, что у него хватит ума перехитрить нас, даже если мы объединим усилия, — задумчиво поделился Гармодий, расправляя плечи. — Но при этом не отрицаю наличие рационального зерна в словах капитана: нам не нужно побеждать, достаточно разрушить у его подданных веру в непобедимость их лидера, потому я согласен участвовать.
— Хорошо сказано, — улыбнулась настоятельница, — вот такое настроение мне по душе. Пусть принесут ужин!
Изысканных блюд на столе не было. Ни тебе жареного лебедя, ни павлина с золоченым клювом, ни языков жаворонков. Снаряды метательных орудий убили дюжину овец на склоне, так что основным блюдом в крепости теперь была баранина, ею и потчевали участников военного совета. Но стоило признать, оленьи колбаски удались на славу, а вино выдерживалось со времен захвата крепости.
Сначала разговоры за столом текли вяло, но после второй чаши вина Мэг вовсю хохотала над непристойными байками Тома, а судья Джон засмеялся, услышав рассказ о кузнеце, его ученике и дочери. Но когда он сам поведал историю о монахе, преступившем свои обеты, отец Генри вспыхнул от негодования.
Настоятельница потягивала вино. Слева и справа от нее сидели Амиция и капитан. Когда разговоры перешли от насущных тем к бытовым, настоятельница повернулась к Красному Рыцарю и произнесла:
— Теперь можешь поговорить с ней. Я разрешаю.
— Я не уверен, госпожа, вдруг мои глаза все еще горят. — Он попытался улыбнуться.
— Злость и похоть не одно и то же, — заметила настоятельница. — Амиция скоро произнесет священные клятвы. Надеюсь, тебе захочется поздравить ее с принятием такого решения.
— Я рад от всего сердца. Из Амиции выйдет прекрасная и прилежная сестра, а со временем, уверен, и великая настоятельница, — потягивая вино, вымолвил капитан.
— Она тебе не пара. — Ее голос звучал спокойно, но холодок злости все же вырвался наружу.
— Именно это вы мне слишком часто повторяете, тем самым дразня, будто Амиция — приз, за который следует бороться.
Молодой мужчина оторвал кусок мяса. Внутреннее напряжение он гасил, разрезая баранину на кусочки.
— Я вообще–то все еще здесь, — напомнила о себе послушница.
Капитан улыбнулся в ответ.
— И снова я вижу в твоих глазах желание, — вздохнула настоятельница.
Когда ужин закончился, пожилая монахиня попросила всех магов остаться.
К удивлению Мэг, просьба относилась и к ней.
— Но ведь… Я так медленно работаю, — оправдывалась она, — я даже не знаю, что…
Амиция успокаивающе положила руку ей на плечо.
— Я чувствую силу в каждом твоем стежке, — произнесла она.
— В тебе смешаны зеленая и золотая силы, — добавил Гармодий. — Надо было мне приехать в это место на несколько лет раньше и перевернуть все свои представления о герметизме еще тогда.
— Я хочу, чтобы она поддерживала круг вместе с нами, — сказала настоятельница тоном, ясно намекающим, что возражений она не потерпит.
Гармодий вздрогнул:
— Значит, я раскрою все свои секреты всем присутствующим в зале женщинам?!
— Все равно у вас нет времени на женщин, — отрезала Амиция, — зато женщины используют силу аккуратнее и ровнее, разве этого недостаточно?
— Женщины, как никто, умеют излечивать, но не атаковать, — возразил маг.
Вместо ответа Амиция подняла голову, и над ней образовалась зелено–золотая сфера, которая поплыла в сторону мага и зависла на середине пути между ними.
— Испытайте меня.
Капитан оторопел от ее умения владеть силой. Настоятельница же, напротив, по–кошачьи усмехалась. Гармодий фыркнул и ударил сферу собственным заклинанием. Сфера отклонилась не более, чем на палец. Затем снова пришла в движение и кинулась на мага. Тот попытался поймать сгусток силы, одолеть его, оттолкнуть. Сфера поддавалась, расстояние между ней и Гармодием медленно увеличивалось.
— Ладно, полагаю, никто здесь не сомневается, что ты сильнее, — пожилая женщина щелчком пальцев заставила сферу исчезнуть, — правда, не настолько, как ты, наверное, полагал.
— Ты невообразимо сильна, сестра. — Гармодий тяжело перевел дыхание.
— Давайте объединимся, — предложил капитан, — у меня есть несколько воспоминаний, которые будут вам полезны, хотя моя наставница всегда говорила: открывая дверь, не забывай о прочности своих стен.
— Отдам слишком много, а взамен получу слишком мало, — заметил маг. — Но все же настоятельница абсолютно права. Я не могу оставаться в стороне.
Он протянул руку Амиции. Девушка любезно ее приняла. Взрослые, державшиеся за руки, походили на увлеченных игрой детишек.
— Капитан, я собираюсь произнести молитву. Постарайся, чтобы из–за своего неверия ты не превратился в облачко дыма.
Она обратилась к Богу.
В дверях стояла Пруденция.
«Раз у тебя сегодня гости, попросил бы меня подмести», — произнесла она.
В зале материализовалась настоятельница. Здесь она была гораздо моложе, роскошнее, выше, стройнее, с решительным выражением лица, так непохожим на ее нынешнее.
Амиция походила на фею с зеленой кожей.
Гармодий выглядел молодым и сильным. Странствующий рыцарь с золотым ореолом.
Мирам сияла, подобно полированной бронзовой статуе.
Мэг осталась сама собой.
Капитан стоял на изящном мосту, одновременно в месте силы Амиции и своем собственном.
Попал в облицованный плиткой зал, сел в удобное мягкое кожаное кресло, возле которого расположились шахматные доски и различные механизмы с множеством колес — это, должно быть, место силы Гармодия.
Увидел часовню, окруженную статуями рыцарей и их дам сердца, или, как оказалось при внимательном рассмотрении, статуями дам в окружении рыцарей, скованных золотыми цепями. Часовня, пропитанная куртуазной любовью, могла принадлежать только женщине. Капитан преклонил колено у каменного алтаря с чашей, наполненной кровью. Место определенно принадлежало Мирам.
