— Какое мне до этого дело?
— В таком случае это будет на вашей совести, сударыня, — прошептал он и вынул нож.
Прижав тот вначале тупой стороной к ее шее, его величество, поцеловав молодую супругу, разрезал шелковый кертл от шеи до талии. Нож оказался таким острым, что создавалось впечатление, будто ткань сама разъезжается по сторонам, а его движения были настолько выверенными, что лезвие ни разу не задело кожу под тонкой льняной сорочкой, надетой под платьем.
Прервав поцелуй, она засмеялась.
— Обожаю, когда ты так поступаешь, — сказала королева, — Теперь ты должен мне платье. Шелковое.
Она взяла нож за рукоять, отступила на шаг и разрезала на плечах тесемки сорочки. Та упала на пол, а Дезидерата с силой вонзила нож в крышку стола, где он и остался.
В порыве страсти, без малейшего намека на элегантность, король стащил с себя рубашку и брэ. Наблюдая за ним, она смеялась. Затем оба погрузились друг в друга.
Когда все закончилось, королева положила голову на грудь супруга. Заметив у него седые волосы, принялась их перебирать.
— Постарел я, — произнес он.
Она, привстав, улеглась сверху.
— Не такой уж ты и старый.
— Я должен тебе нечто большее, чем шелковое платье.
— Неужели? — спросила королева, приподнявшись. — О сорочке, любимый, не беспокойся, Мэри хватит часа, чтобы перешить тесемки.
— Не воспринимай сказанное буквально. Я обязан тебе жизнью. Обязан тебе всей моей увлеченностью этим бесконечным адом под названием «правление короля», — пробормотал он.
Дезидерата взглянула на него.
— Бесконечный ад, но ты любишь его. Ведь ты любишь его?
Король притянул супругу к себе и спрятал лицо в ее волосах.
— Не так сильно, как люблю тебя.
— Что это с тобой? — спросила она, расчесывая тонкими пальцами его бороду. — Тебя что–то гложет?
Он тяжело вздохнул.
— Сегодня один из моих любимых воинов покинул меня. Ранальд Лаклан. Он должен заработать себе состояние, чтобы иметь возможность жениться на нашей леди Альмсненд.
Королева улыбнулась.
— Он — достойный человек и обязательно проявит себя или погибнет на этом поприще.
Его величество снова вздохнул.
— Так и есть, но, клянусь Богом, женщина, у меня было желание дать ему мешок с золотом и посвятить в рыцари, лишь бы он остался при мне.
— Тогда бы ты лишил его славы, заработанной собственной кровью и потом, — возразила она.
На что король ответил:
— Хорошо, что один из нас — идеалист.
— Раз ты такой щедрый, может, проведем турнир?
Король резко сел, легко переместив супругу к себе на колени.
— Турнир? Черт подери, леди… так значит, все это было затеяно ради него?
Она улыбнулась.
— Неужели все так очевидно?
Он покачал головой.
— Очень надеюсь, что мысли, зарождающиеся в этой прекрасной головке, никогда не пойдут вразрез с моими желаниями. Да, конечно, мы можем провести турнир. Хотя победители оных не вызывают доверия, в городе целую неделю потом царят разгул и бесчинства, в замке все вверх дном, а ты, дорогая, выглядишь сильно утомленной. Придется арестовывать перепивших людишек. И все это ради твоей прихоти?
Король расхохотался. Дезидерата рассмеялась вместе с ним, откинув голову. В его глазах читалось всепоглощающее желание.
— Да! Все это по одной моей прихоти.
Внезапно он нахмурился.
— До меня дошли слухи с севера.
— Слухи? — переспросила она, отлично зная, что он имеет в виду — война, ухудшение положения в северных районах страны и набеги из земель Диких. Быть в курсе всего этого — ее прямая обязанность.
— Не важно, любовь моя. Мы объявим турнир, но, возможно, проведем его только после весенней военной кампании.
Она захлопала в ладоши. Наконец–то наступила весна.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
ЛИССЕН КАРАК — КРАСНЫЙ РЫЦАРЬ
Эмис Хоб с трудом заставил свою клячу проскакать галопом весь путь, чтобы успеть нагнать капитана. Войско растянулось вдоль дороги. На марше — ни повозок, ни обозов, ни вспомогательных служб. Все они остались в лагере с дюжиной копий для охраны.
— Господин, Гельфред полагает, что обнаружил его нору. Далеко в лесу. Там следы и дыра в земле.
Эмис Хоб был коротышкой с изуродованным носом, который ломали столько же раз, сколько его самого объявляли вне закона. Разведчик привез охотничий рог с кучкой экскрементов.
«Фекалии», — подумал капитан, поморщившись. Подлянка от Гельфреда за богохульные высказывания — порой строгое соблюдение правил охоты может сыграть на руку при выяснении личных отношений. Он небрежно кивнул разведчику.
— Поверю Гельфреду на слово, идет?
Красный Рыцарь привстал в стременах и крикнул:
— Всем надеть доспехи!
Приказ разнесся по колонне быстрее скачущего галопом скакуна. Мужчины и женщины принялись подвязывать подшлемники и натягивать шлемы — высокие бацинеты, практичные шапели или прочные барбюты
[28]. Во время переходов солдаты предпочитали не облачаться в доспехи, разве что какой–нибудь новичок или чрезмерно пылкий оруженосец ехал в шлеме или в латных рукавицах. Большинство рыцарей не закрывали головы до тех пор, пока не сталкивались с врагом, что называется, нос к носу.
Майкл, подавая капитану шлем с высокой тульей, держал тот высоко над его головой, давая возможность натянуть авентайл, кольчужную бармицу, которая обрамляла шлем по нижнему краю и защищала шею и плечи. А уже потом опустил его на толстый подшлемник и прикрепил забрало.
Красный Рыцарь сделал оруженосцу знак подождать и потянулся, вытаскивая кончики усов, застрявшие между кольчужных звеньев. Он чрезвычайно гордился своими усами. Они помогали скрыть возраст или, вернее, нехватку оного.
Затем Майкл расправил лежавший поверх нагрудника авентайл, проверил боковые ремни и принялся натягивать латные перчатки на руки капитана. Тот тем временем разглядывал ведущую на север дорогу.
— Долго ли нам ехать? — спросил он у Хоба.
— Не очень. Мы пересечем выжженный участок и повернем на запад. Там начинаются деревья.
Когда вторая рукавица заняла свое место, Майкл отстегнул притороченный к седлу командира меч и взял другой у стоявшего рядом Тоби. Тот одной рукой исхитрился подать клинок, не выпуская из второй недоеденное печенье. На бледной мордашке паренька читалось возбуждение.
