Молодой человек отрицательно покачал головой:
— Никогда об этом не думал. Я поступил на военную службу к одной из противоборствующих могущественных сил, чтобы сражаться против другой в войне, которую развязал не я, ее причины меня тоже не интересуют. Впрочем, когда был еще ребенком, я дал себе зарок не становиться пешкой в чужих руках.
— Змей выступает на стороне добра. — Женщина опустила ладонь на его руку. — Я чувствую это.
— Мэг, какое дело червям вдоль дороги до моих размышлений о добре и зле? Я могу быть самым благородным рыцарем в мире, при этом стальные подковы на копытах моего коня всякий раз после дождя давят их податливые тела. А ведь я даже не задумываюсь об этом.
Внизу, в раскинувшейся впереди широкой лощине, капитан увидел ряды палаток, обнесенные частоколом, вкруговую расставленные тяжелогруженые повозки и над всем этим развевающееся на ветру знамя — три золотые плетеные восьмерки на черном фоне.
— Черт побери. Почему бы не предпринять что–то существенное и не выиграть наконец эту войну?
Капитан вздохнул:
— Мужчинам нравится война, потому что тогда все упрощается. Хотя победа никогда не дается легко. Я могу выиграть одно сражение, но только вместе мы сможем выиграть битву.
Люди в лощине заметили их, гонцы спешно седлали лошадей.
Капитан потеребил бороду и продолжил:
— Но превратить победу в очередной битве во что–то долгоиграющее, подобное строительству дома, в котором собираешься жить, очень сложно. Даже намного сложнее, чем возвести ту же крепость.
Он указал на всадников:
— К счастью для меня, вон те люди доставят нам новый контракт. Предвижу приятную во всех отношениях небольшую военную кампанию, в которой мы сможем победить.
ХАРНДОН — ЭДВАРД
Эдвард закончил изготовление своего первого рондельного кинжала — превосходного клинка с продуманным до мельчайших деталей трехгранным лезвием и пробивающим доспехи острием — и смущенно протянул его мастеру Пиэлу. Пожилой мужчина осмотрел кинжал, на тыльной стороне ладони проверил его балансировку и метнул в пол; тот, глухо звякнув, вонзился в доски.
— Недурно, — подытожил мастер. — Отдай его Дэнни для шлифовки рукояти. Через несколько дней я дам тебе особое задание, а пока побудь в лавке.
Что ж… Работа в лавке не пыльная, хотя и скучная, но именно благодаря ей у Эдварда, влюбленного в Анну, в эти по–летнему долгие вечера появилась возможность приодеться — прекрасные чулки, отменного качества дублет вместо потрепанных рубашек, заляпанных всевозможными химикатами и прожженных тысячами искр.
Анна зарабатывала шитьем и, в отличие от многих, тщательно следила за собой. Вечерами она обычно танцевала на лужайке перед домом, в то время как Эдвард там же упражнялся с мечом и баклером с другими подмастерьями, обещая стать неплохим мечником.
Когда он корпел над новым щитом, делая его наброски древесным углем, дверь лавки распахнулась, и вошел человек небольшого роста. Самый обыкновенный, ничем не примечательный, с незапоминающейся внешностью. Мужчина улыбнулся Эдварду. Необычными у него были разве что черные глаза. Посетитель положил на тяжелый дубовый стол с выставленными для покупателей товарами золотую монету.
— Позови мастера, парень, — велел он.
Эдвард кивнул, позвонил в колокольчик, подзывая помощника, и отправил того во двор. Через несколько минут появился мастер Пиэл. Все это время черноглазый человек смотрел в окно. Парень никак не мог оторвать от него взгляд, будто что–то притягивало его.
Мужчина повернулся за мгновение до прихода мастера и шагнул к прилавку.
— Мастер Пиэл, — поздоровался он, — я отправлял вам несколько писем.
Оружейник выглядел несколько озадаченным, затем его лицо прояснилось:
— Мастер Смит?
— Он самый, — ответил незнакомец. — Вы испытали мой порошок?
— Испытал. Опасная смесь, на этот раз с выверенными пропорциями. Проделала дыру в крыше моего сарая. — Мастер Пиэл выгнул бровь. — Однако пока она весьма нестабильна.
Человек сверкнул черными глазами.
— Вероятно, я не до конца все разъяснил. После того как смешаете все компоненты, попробуйте смочить ее мочой. Просушите на солнце — естественно, вдали от огня. А уж затем очень осторожно снова растолките в порошок.
— Если бы я был алхимиком, то, скорее всего, посчитал бы все это весьма занятным, мастер Смит, но я — оружейник, и у меня очень много заказов.
Посетитель выглядел так, будто его сбили с толку:
— И все же вы изготавливаете оружие.
— Всех видов, — кивнул мастер Пиэл.
— Лучший оружейник во всей Альбе, как мне сказали.
Кузнец улыбнулся:
— Надеюсь.
Странный человек осмотрелся и спросил:
— Может быть, дело в деньгах?
— Боюсь, не в них, — покачал головой мастер Пиэл. — Просто я такими вещами не занимаюсь.
— Почему же? — выдохнул Смит.
Эдвард пристально смотрел на мастера Пиэла, мечтая о том. чтобы тот повернул голову в его сторону.
— У меня столько заказов, что я едва справляюсь, а ведь испытания вашей смеси только начались, — сказал оружейник. — Чтобы добиться результата, нужно потратить месяцы, может статься, и годы.
— Что же тогда делать?
Эдвард нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Наконец мастер Пиэл обратил на него внимание. И на этот раз его взгляд был не таким суровым, как обычно.
— Это мой подмастерье Эдвард. Он смешивал обе пробы, а еще он очень способный и много чего знает. Может, он не откажется выполнить для вас эту работу.
Оружейник опять посмотрел на юношу.
— Хочешь попробовать, Эдвард? Вознаграждение все твое.
Подмастерье радостно улыбнулся.
Странный черноглазый мужчина снова осмотрелся.
— Что ж, превосходно, — произнес он и разложил на прилавке два пергаментных свитка. — Взгляни на них и скажи, что думаешь. Трубка, ствол, порошок и запальный шнур. Мне нужно, чтобы ты сделал все это.
— В одном экземпляре? — уточнил Эдвард. — Куда доставить?
— Я пришлю тебе указания. Это для кое–кого из моих друзей. — Он рассмеялся. — Только один, а затем ты уничтожишь все записи. Иначе я тебя из–под земли достану. Понял?
Эдвард внимательно оглядел мужчину. Тот не вызывал опасений, но все же что–то угрожающее в нем было. И на мгновение Эдварду даже показалось, будто тыльные стороны ладоней заказчика покрыты чешуей.
— Сколько? — осторожно начал подмастерье. — Ведь вы мне заплатите?
— Конечно, заплачу, — кивнул странный мужчина, — пятьдесят золотых ноблей вперед. И еще пятьдесят по окончании работы.
