Старый кот вскочил и зашипел.
Внезапно Гармодий почувствовал головокружение, как при сильном жаре. Но его разум тут же прояснился. От посоха исходило сияние наполненного силой артефакта, которое невозможно спутать ни с чем другим. Маг заметил отклонившийся лучик и проворно передвинул зеркало, чтобы сфокусированный свет полностью попадал на посох.
Ликуя, он хлопнул в ладоши.
Коты в замешательстве осмотрели комнату, будто никогда раньше ее не видели, и снова завалились спать.
Гармодий тоже огляделся.
— Во имя святой Троицы, что же произошло? — удивился он.
Ему не нужен был отдых. Даже после создания могущественных заклинаний, подобных последнему, ощущение переполнявшей посох силы Гелиоса вызывало в нем трепетную дрожь. Он пообещал себе, что выждет день… Возможно, два, однако искушение было чересчур сильным.
— Ух ты! — громко воскликнул маг, коты навострили уши. Вот уже много лет он не чувствовал себя таким бодрым.
Схватив внушительного веса швабру, Гармодий принялся драить пол, уничтожая сложный магический рисунок, который больше походил на искусно вытканный южный ковер. Затем, невзирая на возраст и тяжелую мантию, он опустился на колени и здоровенной льняной тряпкой тщательно протер зазоры между сланцевыми плитами, чтобы не осталось ни единой частички светло–голубого мела. Независимо от желания, маг всегда следовал правилу — до сотворения нового заклинания никаких следов от старого не должно сохраниться. За многие годы практики этот урок он усвоил слишком хорошо.
Закончив, старик направился к столу, придвинутому к стене, и открыл ящик, где пряталась коробочка из черного дерева, окованная по краям серебром. Гармодию нравились красивые вещи. Призывая чуждые сущности, он рисковал потерять душу или умереть, а красота помогала ему вновь обрести веру в себя и успокоиться.
В коробочке в специальных ячейках лежали предметы из бронзы: компас, несколько циркулей, линейка без делений и карандаш, содержащий серебро, смешанное со жжеными квасцами
[42], глиной и воском, освященным представителем церкви.
Отмерив линейкой предполагаемую длину нити, он обмотал ею карандаш и приступил к молитве.
— О, Гермес–Трисмегист
[43], — прозвучали первые слова.
Далее он продолжил на высокой архаике, совершая обряд самоочищения, проясняя мысли, взывая к Господу, его сыну и пророку, стараясь определить точную длину нити, которая ему понадобится.
— Не следует мне делать это сегодня, — обратился Гармодий к самому толстому коту, абсолютно равнодушному к происходящему.
Маг опустился на колени, уже не для молитвы, а для рисования. Вставив деревянную щепу в углубление в сланцевой плите, дрожащими от напряжения руками он взялся за нитку, чтобы провести идеальный круг, внутри которого с помощью линейки и меча начертал пентаграмму. Рядом с ней на высокой архаике написал воззвания к Богу и Гермесу–Трисмегисту, и лишь громкое мяуканье котов, требовавших свой обед, не позволило ему закончить начатое здесь и сейчас.
— Вы, все трое — лучшее подспорье человеку для общения с демонами, — произнес маг, угощая их свежим лососем, купленным на рынке, куда рыба попала прямо из реки Альбин.
Не обращая внимания на речи хозяина, животные наелись, а потом стали тереться о его ноги, громко выражая вечную признательность и любовь.
Произнесенные слова подтолкнули мага к размышлениям. Он отворил тяжелую дубовую дверь и спустился по ста двадцати двум ступенькам в гостиную, где, сидя в кресле, наслаждался чтением Мастиф, приближенный королевы. Стоило старику появиться в комнате, он тут же вскочил.
Гармодий приподнял бровь, и мужчина поклонился. Из–за спешки маг, охваченный страстным желанием, решил позднее разобраться с подобным проявлением неучтивости.
— Будь добр, сбегай к королеве и умоляй ее о снисхождении: не будет ли она столь любезна, чтобы нанести мне визит, — выпалил он и вручил посланнику медную монетку — особый ритуал, заведенный между ними, — и попроси зайти ко мне мою прачку.
Волшебник протянул еще целую пригоршню мелких серебряных монет, на сумму около цехина. Мастиф взял монетки и поклонился. Он успел привыкнуть к магу и его чудным манерам и припустил так, словно от этого зависела его жизнь.
Гармодий налил кружку вина и осушил ее до дна, уставился в окно и снова попробовал убедить себя выждать еще один день. «Кого это вообще волнует?» Правда, он чувствовал себя лет на десять моложе, но, поразмыслив о том, что собирается показать, покачал головой. Рука с чашей задрожала.
Сначала он услышал легкие шаги, а когда она вошла в комнату, вскочил и низко поклонился.
— Наконец–то! — воскликнула молодая женщина, казалось, что она заполнила всю комнату. — Я только что плакалась Мэри, что мне скучно!
Королева рассмеялась, и ее смех полетел высоко, к самим стропилам.
— Вы мне нужны, ваше величество, — с низким поклоном произнес Гармодий.
Она улыбнулась, и от лицезрения ее тела у него, как и прежде, начала чуть кружиться голова. Впоследствии он не мог решить, было ли это отзвуком страсти, которую он к ней испытывал, или же чувством более сильным, собственническим, внушающим страх и опасным.
— Я намерен призвать демона, ваше величество, и ваше присутствие на меня подействует успокаивающе. Надеюсь, вам понравится.
Он снова отвесил поклон.
— Мой дорогой старина, мне льстят ваши старания, только не подвергайте себя опасности, чтобы произвести на меня впечатление!
Королева посмотрела на него с нежностью, и на Гармодия накатила волна негодования — она жалела его! Маг решил не обижаться.
— Ваше величество, я совершал подобные призывы множество раз. Они всегда сопряжены с определенным риском, как, например, и плавание, лишь глупец делает такое в одиночку.
Он представил, как купается с ней, и поспешно сглотнул.
— Сомневаюсь, что могу как–то помочь столь могущественному магу–практику, как ты. Я, которая может осязать лишь тепло солнечных лучей на коже, и ты, который чувствует силу каждой души.
Но она охотно направилась к лестнице и начата подниматься. При восхождении по ступеням ее ногам было на целых полстолетия легче, чем его. И все же, когда они взошли на самый верх, он даже не запыхался.
На лестничной площадке королева сбросила красные туфли и осторожно вошла в комнату босоногой, тщательно избегая задевать нанесенные на пол знаки. Остановилась изучить их.
