«Показалось, — подумала Вера. — Это потому, что темно. Потому, что я хочу спать».
Новые пассажиры без труда разместились на спине Лилле, но пёс не почувствовал этого и сказал:
— Ну что, если мы едем, то садитесь!
— Мы уже! Мы уже! — поспешила ответить невеста.
— Что-то я не понимаю… — пробурчал себе под нос Лилле и быстро, как только мог, побежал вперёд.
Старые дома глазели на них и, наверное, гадали: «Что это за компания? Куда они торопятся в такой поздний час?»
Вере стало непереносимо холодно. И как только жених с невестой не мёрзли? На ней — летнее платье. И он одет не по-зимнему. И без шапок. И эти белые руки. Вера хотела посмотреть на новых пассажиров, но боялась. Что-то мешало ей повернуть голову в их сторону. Она считала шаги Лилле — так, думала она, можно быстрее добраться до собора. «Двадцать шесть, двадцать семь…» Вере совсем не нравилось сидеть рядом с этой странной холодной невестой и её женихом. Даже Птичка примолкла на Вериной шапке.
— Стойте! — неожиданно произнесла девушка. — Приехали. Унзэре кирхе. Карл, Карл.
Они как будто слетели со спины Лилле и, рука в руке, так же легко направились к собору. Но ни Вера, ни Лилле, ни Птичка не видели, куда они делись. То ли вошли — но двери не открывались, — то ли прошли мимо.
— Вот так клюква! — пробурчала Птичка. — Ни тебе спасибо, ни до свидания.
— А я бы и не хотел нового свидания с ними, — сказал Лилле.
— Надо свериться с картой, — предложила Вера и достала из кармана сложенный лист.
История восемнадцатая. Особняк Василия
— Ну вот, — разобралась Вера. — Мы должны попасть на набережную Мойки. Только здесь первые номера. А нам последние нужны.
Они отправились по набережной. Лилле шёл всё время прямо, на полной собачьей скорости.
— Если эта ночь не полярная, значит, она когда-нибудь закончится… — вздохнула Птичка.
— И очень скоро, — тревожилась Вера.
Ей казалось, что она попала не в город, а в картину, потому что такое можно только придумать и нарисовать — никак не построить. Над рекой и над резной решёткой моста застыла дымка. Вера почему-то решила, что если войти в эту дымку, то непременно станешь невидимым. Дома прижимались друг к другу — то низкие, то высокие, и все разноцветные.
— Интересно, в этих домах живут привидения? — спросила Птичка.
— Наверняка. Вот если бы я был привидением, я бы точно поселился здесь.
— Интересно, а бывают привидения птиц? — продолжала Птичка.
— Ты что это? — удивился Лилле.
— Ну вот, например, у графини жила любимая полярная куропатка. И, например, она умерла. Усопла, так сказать. Станет эта куропатка привидением или нет? — рассуждала Птичка.
— Мне кажется, графиня не стала бы держать у себя куропатку, да ещё и полярную! — ответил Лилле.
— А что ты имеешь против?
— Тихо! — вмешалась Вера. — Мы можем кого-нибудь разбудить. Скоро рассветёт. А мы должны успеть до утра. Лилле, стой, подожди.
Он остановился. Вера прищурилась и со знанием дела произнесла: «Мойка. Один один два. Пойдём дальше».
— А чем нам это поможет? — спросила Птичка.
— Не знаю. Просто, мне кажется, это уже большая цифра и скоро будет дом Василия. Подснежница говорила, что там много цифр.
Птичка взлетела и с высоты закричала:
— Башня на горизонте! Я вижу башню! Все налево!
Они подошли к огромному заброшенному дому. Видно было, что в нём давно никто не живёт. Высокая башенка с окнами, ржавые резные ворота, во дворе — фонтан, который много лет как забыл, что такое вода. Казалось, в этот дом невозможно войти: ворота неподвижны, двери забиты, за пыльными окнами — темнота. Правда, со стороны набережной, где был парадный вход, дом ещё держал лицо и смотрелся торжественно и жутковато. Но со стороны фонтана особняк походил на разрушенный замок.
— А вы уверены, что нам сюда? А то, может, не сюда всё-таки? — спросила Птичка.
— Похоже, сюда. — От страха Лилле опустил уши.
— Я боюсь. — Вера сняла Птичку со спины Лилле и прижала к себе.
— Давайте обойдём этот милый уютный дом, — предложил пёс.
Они прошли чуть дальше, и Вера увидела:
— Вон! Лошади! Смотрите!
У низкой незаметной двери стоял тарантас. Две лошади — одна серая, другая чёрная — что-то жевали и прядали ушами.
— Ну… Кто будет стучать? — поинтересовалась Птичка. — Вот тут и камешек подходящий.
— Конечно, я. — Вера подняла камень и четыре раза постучала в заколоченную дверь.
— Если мы туда попадём, это будет счастье, — сказал Лилле.
— Счастье будет, если мы оттуда выйдем! — И Птичка спрятала голову под крыло.
История девятнадцатая. У архивариуса
Они услышали, как кто-то внутри кашляет, кряхтит и что-то бубнит. Вдруг на заколоченной двери стали расти резные цветы — она на глазах превратилась в новую, блестящую от лака, с металлической ручкой в виде головы дракона. Эта волшебная дверь отворилась, и они увидели самого архивариуса — седого старичка в сиреневой пижаме.
Он щурился и хмурил брови:
— Ну, здравствуйте, конечно, милые призраки. Но разве вы не знаете, что мой приёмный день — среда? А сегодня только вторник!
— Призраки? — удивилась Птичка. — Неужели я уже стала призраком полярной куропатки?
— Вы ошиблись, мы не призраки, — учтиво поправила Вера.
— Как это? Может, в таком случае вы ошиблись? Я с живыми не работаю!
— Мы от Подснежников, — догадался сказать Лилле. — Они вам передавали лучшие пожелания.
— Да. Самые лучшие, — подтвердила Птичка.
— От Подснежников?! Так что же вы стоите? Прошу!
Они прошли по коридору в огромную залу. С потолка, расписанного золотом, свисала люстра со свечами, на стенах красовались картины — словом, это был самый настоящий графский особняк.
— А с виду-то не скажешь, — заметила Птичка.
