– Именно! – оживился Рошфор, но тут же погрустнел. – Потому-то я и не сплю уже которую ночь.
– Не нахожу связи, – признался барон.
– В Париже сейчас достаточно англичан, – пояснил виконт. – Часть из них – клевреты старого короля, часть – люди, преданные принцу Карлу. Но есть и такие, которые обязательно поспешат сообщить парламенту обо всех наших приготовлениях.
– Для этого не обязательно быть англичанином, – снова заметил барон.
– Верно, – кивнул Рошфор. – Вот и приходится днем и ночью вылавливать неблагонадежных людей, их гонцов и сами послания. Не далее как вчера ночью мне удалось перехватить одного господина – между прочим, как раз француза, – который, оказывается, давно уже являлся конфидентом лица, весьма и весьма приближенного к английскому парламенту.
– И что же? Кардинал отправил его в Бастилию? – заинтересовался Малыш.
– Отнюдь! – усмехнулся Рошфор. – Кардиналу хватило получаса беседы с этим господином – и теперь он готов передавать своему нанимателю только ту информацию, которую ему будет предоставлять его высокопреосвященство. И, в свою очередь, теперь он горит желанием докладывать Ришелье обо всех мелочах, которые станут ему известны.
– Но шила в мешке не утаишь! – вновь подал голос Лёлю. – Все равно рано или поздно кто-нибудь донесет в Лондон о готовящейся церемонии!
– Напомню, что саму церемонию никто не отменял, – ответил вместо Рошфора де Бреку. – Ее просто отложили. Я прав? – обернулся он к конюшему кардинала.
– Все так, как вы говорите, Бреку. Со дня на день мы ждем прибытия людей, преданных принцу Карлу, – тех, кто будет представлять его на обручении. И это тоже требует подготовки.
Спустившаяся вниз хозяйка сообщила, что комнаты в полном распоряжении господ. Зевнув, Малыш поднялся:
– Я, пожалуй, вынужден откланяться, иначе засну под звук вашей беседы прямо здесь, за столом.
Лёлю, извинившись, присоединился к Малышу.
– Прошу прощения, Рошфор: я отвлек вас на пути к вашему отдыху, – проводив взглядом бойцов, сказал барон. – Не смею более задерживать. Если хотите, вы можете воспользоваться комнатой, которую я снял для себя.
– Это лишнее, Бреку, – отмахнулся виконт. – И не извиняйтесь. Я, так или иначе, собирался поговорить с вами. Правда, совсем по другому поводу.
– Я весь внимание, дорогой Рошфор!
– С подготовкой к этой свадьбе я постоянно забываю о другой. – Он сделал паузу, чтобы собраться с мыслями. – Его высокопреосвященство настолько добр ко мне, что периодически начинает устраивать мою дальнейшую судьбу.
– В этом нет ничего удивительного, сударь, ибо трудно найти человека, более преданного кардиналу, чем вы.
Кивком поблагодарив барона за приятные слова, Рошфор продолжил:
– Не так давно он пожаловал мне пожизненную ренту Лионского банка. Тысяча экю в год, Бреку! Сами понимаете, это куда лучше, чем даже двадцать тысяч – но подаренных один раз!
– Понимаю! – Уголки губ барона дрогнули. – Вы бы мгновенно потратили двадцать тысяч и снова остались ни с чем.
– Именно так, Бреку! Мой отец, мои младшие братья и особенно мачеха – это постоянные расходы, и боюсь, уже к вечеру даже от такой большой суммы ничего не осталось бы: я бы все раздал… – Он помолчал. – Однако сейчас речь идет о благодеянии совсем другого рода. Его высокопреосвященству кажется, что у меня подошло время обзавестись и собственной семьей.
– Вот как!
– Да-да, Бреку! Мало мне забот на службе, так теперь еще и это!
Если бы барон умел смеяться, он бы непременно расхохотался от таких слов. Но молодой человек выглядел по-настоящему сокрушенным, когда произносил их, и желание шутить у де Бреку мгновенно отпало.
– Что же вас смущает, Рошфор? Наверняка кардинал подберет вам достойную партию.
– Уже подобрал! – страдая, проговорил конюший, и столько неподдельного ужаса было в его шепоте, что казалось, будто Ришелье подталкивает юношу не к брачному ложу, а в логово гугенотов. Впрочем, второго преданный слуга кардинала боялся явно меньше, чем первого.
– Она дурна собой? – поинтересовался барон. – Она бедна? Она испанка?
– В том-то и дело, что нет! – воскликнул Рошфор в полном отчаянии. – Она прелестна, за ней дают приданое – десять тысяч ливров, и она – племянница одного из ближайших сторонников Ришелье!
– И что же в этом плохого? – недоуменно спросил де Бреку.
– Плохо то, что у меня нет ни малейшей причины отказаться! Будь она хотя бы кривоглаза… или если бы я сумел раскопать доказательства ее связи с испанцами…
– Вы так не хотите жениться?
– Да мне просто некогда! – округлив глаза, выпалил Рошфор. – Я постоянно в разъездах, связанных с разными опасностями. Я не ночую дома. А когда ночую – мне требуются тишина и покой, дабы обдумать способы исполнения очередного задания его высокопреосвященства. Я не из тех мужей, которые готовы сразу после свадьбы отправить жену в фамильные владения, подальше от себя!
– И это правильно, дорогой мой Рошфор, в этой мысли я вас всецело поддерживаю. Но не кажется ли вам, что Ришелье все продумал, прежде чем облагодетельствовать вас таким образом?
– Вот по этой причине, сударь, я и не знаю, как мне быть. Как я ему откажу после всего, что он для меня сделал?! Да из одной только благодарности я чувствую себя обязанным жениться хоть на кобыле, если так будет угодно монсеньору! Но обязанность и уместность – это все-таки разные вещи.
– Признаю, мой друг, вы действительно в трудном положении, – поразмыслив, согласился барон. – А как имя счастливицы?
– Вряд ли вы слышали о ней, Бреку. Это племянница барона де Купе.
– Хм… – только и смог, нахмурившись, выдавить из себя барон.
– Девица Купе? – раздался вдруг тонкий нежный голосок совсем рядом с беседующими. – Давно ли вы с нею знакомы?
Беатрис возникла будто бы из ниоткуда, чем несказанно смутила молодого виконта. Сейчас в ней сложно было бы узнать того юношу-охотника, с которым мы уже встречались, разве что невысокий рост, болезненная бледность и глубоко посаженные темные глаза делали схожими два образа, искусно созданных благодаря разной одежде. И пусть платье ее было не слишком богатым и не слишком откровенным, а прическа – не так пышна, как хотелось бы видеть Рошфору, следовало признать, что девушка умела произвести впечатление. Виконт суматошно выскочил из-за стола и торопливо раскланялся, используя подхваченную шляпу.
– Шарль! – сдержанно проговорила Беатрис, делая изящный книксен. – Этьен! – Таким же книксеном она удостоила и барона. – Я невольно услышала окончание вашей фразы, Рошфор, и потому позволю себе повторить вопрос: как давно вы с мадемуазель де Купе были представлены друг другу?
– Не так давно, – сконфуженно пробормотал виконт, которому в присутствии Беатрис хотелось бы говорить только о Беатрис или, во всяком случае, о делах менее личного характера. – Наша первая встреча состоялась неделю назад, а вторая – третьего дня.
