Охранники провалились в Сумрак, лихорадочно отыскивая хоть какие-нибудь следы, ниточки или прямые доказательства вмешательства в сознание первого министра. Их кипучая деятельность стала заметна даже в соседних комнатах, откуда и не замедлил вернуться крайне обеспокоенный де Бреку. Кошка при его появлении вздыбила шерстку, выпустила коготки – и умчалась в неизвестном направлении. Англичане переглянулись – и ринулись вдогонку: La Gazette оказалась единственным живым существом в кабинете, на появление которого они не обратили должного внимания, и теперь старались наверстать упущенное. Вампир два-три раза появлялся в поле их зрения, горя искренним желанием помочь в поисках кошки, но все его попытки заканчивались тем, что проказница приходила в ужас и пряталась еще усерднее, дальше и глубже. Выведенные из себя неудачной охотой английские дозорные крайне вежливо попросили барона больше не выходить из кабинета Ришелье. Это предложение оказалось весьма кстати, поскольку Арман начал проявлять беспокойство, ощутив, что вокруг происходит нечто странное, неуловимое и явно не запланированное. Он воззвал к де Бреку – и тот сразу же откликнулся, заверив его высокопреосвященство, что все в порядке.
Наконец беглянка была отловлена – но нет! Ни она сама, ни ее ошейник с изумрудами не хранили на себе следов заклятия.
Между тем опьяненный совершенно новым для себя чувством Бэкингем постепенно приходил в себя. Он уже не пялился на портрет, розовея от смущения, будто неопытный юноша. И даже вполне внятно отвечал на какие-то нехитрые вопросы кардинала. Обсудив произошедшее с французскими караульными, англичане решили списать все на минутное помутнение рассудка своего подопечного. Портрет унесли, собеседники распрощались, инцидент был исчерпан.
* * *
– Ты умен, как сотня демонов, и ловок, как тысяча чертей! – хохотал человек в камине, слушая рассказ де Бреку. – Но как, скажи мне?! Как тебе удалось надуть дозорных?
– Меня натолкнул на мысль флорентиец Лепорелло, – дернув уголками губ, отвечал сидящий на стуле барон.
– А, этот безобидный гномик, который делает движущихся кукол?
– Он не так уж и безобиден, мой старый друг. Хотя, конечно, не чета своему предшественнику Рене, тут ты прав.
– Да-да, я помню эту ведьму в штанах и шляпе! – с уважением произнес Гвидо. – Рене заставил меня усомниться в том, что ведьмовство – исключительно женское занятие. Помнится, однажды мы с ним поспорили об одном яде… Впрочем, это не важно. Продолжай, дружище!
– Кошачья шерсть, совершенно незаметная на моем шерстяном плаще, принесла в дом Лепорелло болезнь, от которой тот принялся чихать.
– А значит, она могла принести на себе и кое-что другое! – подхватил Темный маг. – Но ведь в итоге кошку поймали и осмотрели! Разве удалось найти на ее шкурке остатки магии?
– В том-то и дело, – усмехнулся де Бреку, – что они смотрели не на ту шерсть. В комнатах Ришелье убираются по нескольку раз на дню, но совсем избавиться от крохотных кошачьих волосков не удается. Любимица кардинала предпочитает спать на кресле в его кабинете, и это значит, что на обивке остается ее шерсть. Я настолько привык к ней, что не раз и не два садился, не обращая ни малейшего внимания на небольшие вездесущие клочки.
– Ну да, так Иные со временем перестают замечать синий мох, если он, конечно, не разросся, будто цветочные клумбы в саду Тюильри. Но продолжай, продолжай!
– А дальше, Гвидо, все просто. Если зарядить каждый волосок по отдельности и разложить их так, чтобы они, во-первых, затерялись среди других, не заряженных, а во-вторых, между каждым из них было определенное расстояние, то магический фон будет совсем слабым, на том же уровне, что создают обрывки давно использовавшихся заклинаний.
– Да, но ведь тогда и воздействие будет очень слабым! – возразил Гвидо, чье лицо кривлялось в языках пламени.
– Все верно. Для этого-то мне и понадобилась La Gazette. Я не сомневался, что эта любопытная тварь придет в кабинет и заберется на руки гостю, как не сомневался и в том, что практически любой человек – испытывая от этого удовольствие или дабы угодить хозяину – начнет гладить животное. Тело человека, сидящего в кресле, стало мостиком между шкуркой кошки и ее же шерстинками на обивке.
– Подобное почуяло подобное?
– Сотни невидимых ниточек протянулись от выпавших волосков к тем местам на туловище кошки, где они когда-то росли, сотни неуловимых по отдельности кусочков заклятия пронзили тело Бэкингема.
– Я всегда говорил, что ты умен, Этьен! Хочешь, я повторю это еще раз?
– Спасибо, друг!
Лицо в камине задумчиво пожевало губами; наконец Гвидо задал вопрос:
– Но кто помог тебе с этим заклятием, старина?
– Лепорелло и помог, – усмехнулся вампир. – Переодевшись, я вернулся к нему в мастерскую и заставил помочь мне.
– Заставил?! Астролога королевы-матери?! – недоуменно переспросил Гвидо.
– О, это оказалось просто! Свой плащ, на котором была шерсть La Gazette, я хорошенько свернул и поместил в кожаный баул, который не выпускал наружу болезнь, вызывающую чих у итальянца. Поэтому он и не догадался о цели моего визита – решил, как я и рассчитывал, что мне не терпится помочь ему в совершенствовании одного магического изобретения, позволяющего общаться на расстоянии.
– Но для этого не нужны изобретения, дружище! – изумился маг. – Разве мы сейчас не общаемся с тобой?
– Мы оба сейчас в Полумраке. Но что, если нам по каким-то причинам нельзя перемещаться ни на первый слой, ни на второй, а сообщение передать необходимо? Вот над этим и работает Лепорелло. Представь: у меня в ухе – амулет в виде серьги, а у тебя на пальце – амулет-перстень. Ты говоришь, твой амулет связывается с моим – и я слышу твой голос, льющийся из серьги.
– Хм… – призадумался Темный.
– Исправно послужив камертоном для его магических инструментов, я начал расспрашивать флорентийца, обязательно ли вещица должна быть надета на Иного. Мол, нельзя ли оставить один из артефактов, например, в кухне, а самому издалека послушать, о чем повар переговаривается с посудомойкой? Вот тут-то Лепорелло и попался – вздрогнул, залепетал что-то, принялся отводить взгляд… Очевидно, он уже использовал свое изобретение подобным образом. Ну а на ком использовал – нетрудно догадаться. Уж точно не на поварах.
– Неужели подслушивал, что происходит в спальне королевы-матери?! – расхохотался Гвидо. – Вот ловкач, вот молодец!
– Если бы в спальне! Мария только смиренно повторяет, что отошла от власти, дабы не мешать править страной своему сыну. На деле же она продолжает интриговать и плести заговоры, пусть даже не столь масштабные, как раньше. В своем кабинете она обсуждает такое, что немедленно привело бы на эшафот любого, кто хоть краем уха случайно услышал бы ее слова. Ну а дальше – все просто. Я пригрозил, что расскажу Марии Медичи о его экспериментах. Уж она-то в них поверит, поскольку верит вообще во все колдовские ритуалы.
