К ним, этим молчаливым англичанам, и притиснулся де Бреку.
– Прекрасный вечер, не правда ли? – вкрадчивым голосом начал он.
Иные переглянулись и не удостоили его ответом.
– Неужели вы меня не помните, господа? – дружелюбно спросил барон и изобразил на бледном лице подобие улыбки. – Мы вместе ловили La Gazette в доме кардинала Ришелье – уж такое приключение, мне кажется, не забывается!
– Мы знаем вас, господин барон, – учтиво ответил Темный. – Вы с момента выезда из Парижа не даете нам о себе забыть. У вас к нам какое-то дело?
– Нет-нет, я просто радуюсь тихому спокойному вечеру и оттого решил завести с вами приятную беседу! Но, кажется, вы этому не рады. Простите, если помешал.
– Мы на службе! – вновь переглянувшись с напарником, сообщил Светлый.
– Я знаю, господа, знаю! Не смею вас отвлекать! Я просто пойду рядом, если вы не возражаете.
Темный и Светлый одинаково пожали плечами, что, должно быть, означало «Извольте!» по-английски.
Беатрис прямиком направилась в рощицу. Малыш и Лёлю остались возле особняка, дабы в случае необходимости задержать донью Эстефанию, Ла Порта и любого другого, если найдется такой, кто раньше времени станет разыскивать Бэкингема или королеву.
Тропинка в зеленом лабиринте была столь узка, что места на ней хватало только одной паре. Первыми, как уже упоминалось, шли Анна Австрийская и Джордж Вильерс. Следом за ними, на расстоянии, позволяющем не мешать беседе, двигалась принцесса де Конти под руку с одним из самых преданных королеве придворных, затем – герцогиня де Шеврез с Холландом, затем мадам де Верней и графиня Суассон с кавалерами… Где-то в самом конце, все более и более отставая, мужественно хромал Пютанж.
– Ах! – внезапно вскрикнула Мари и замерла на месте. – Моя нога! Я укололась!
Обернувшаяся к ней принцесса де Конти предположила:
– Возможно, камешек попал вам в туфельку? Граф, не стойте истуканом, помогите даме справиться с эдакой неприятностью и догоняйте нас! Мы не хотим, чтобы ее величество чувствовала себя одинокой в этот прекрасный вечер.
Мадам де Конти двинулась дальше, и вряд ли кто-нибудь заметил, что эта пара все более и более замедляет шаг. Ни разминуться с балансирующей на одной ноге и охающей Шеврез, ни обойти это белокурое препятствие другим путем лабиринт не позволял. Пришлось всем ждать, пока стоящий на одном колене Холланд вытрясет из туфельки злополучный камешек. Разумеется, Мари посвятила любовника в свой план, и теперь он потаенно посмеивался, с удовольствием играя отведенную ему роль. Как показали дальнейшие события, не меньшая по важности роль была отведена и принцессе де Конти.
Рассыпаясь в извинениях, через затор кое-как протолкался Пютанж, ужасно взволнованный из-за того, что королева ушла далеко вперед и осталась без его присмотра.
– Ах, сударь! – глядя ему в глаза, проговорила Мари. – Стоило ли так переживать? Видите ли вы светлое платье возле следующего поворота? Это платье ее высочества мадам де Конти, а она идет сразу же за королевой. Мы в два счета их нагоним.
Но и на следующем изгибе лабиринта платье впереди мелькнуло и скрылось, и на следующем…
Разумеется, никакой королевы перед принцессой не было. Бэкингем и Анна давно уже свернули в рощицу. Впрочем, как и де Бреку и два англичанина.
* * *
– Как можно быть таким неловким?! Ведь я же советовала вам быть сдержаннее! Вы повели себя как солдафон по отношению к женщине, не только несчастливой в браке, но к тому же напичканной романтическими идеями о рыцарской любви и прочей чепухе!
Жюльетта Бенцони, «Мария – королева интриг»
Итак, они зашли в беседку. Едва только убедившись, что за ними никто не последовал, Бэкингем бросился к ногам Анны.
– Королева, о моя королева! – горячо прошептал он, целуя край ее платья. – Мы наконец одни! Вы не представляете, какое счастье, какое неземное блаженство заключено в этом мгновении!
– Герцог! – густо краснея, предостерегающе воскликнула Анна. – Ах, боже мой, какое безумие… Поднимитесь, встаньте немедленно!
– Одно ваше слово, любовь моя, и я готов повиноваться! Встать с колен – это значит видеть ваше прекрасное лицо еще ближе, слышать ваш нежный голос еще ближе, ощущать ваше жаркое дыхание еще ближе…
– Милорд…
– О, какие дивные волосы, какие трепетные пальцы, какие изумительные глаза…
– Милорд, очарование летнего вечера вскружило головы нам обоим, но вы же не воспользуетесь этим, чтобы погубить бедную женщину?
– Погубить? Погубить?! – вполголоса вскричал Бэкингем и принялся осыпать поцелуями обнаженные плечи королевы.
Откинув голову назад, она сладко выдохнула и прикрыла глаза.
Де Бреку поспешил обратно. Придворные, находившиеся на той стороне рощицы, пока еще не обнаружили исчезновения герцога и его царственной спутницы. Их следовало направить в нужную сторону, дабы они не пропустили самого интересного.
– Этьен! – окликнули его сзади.
– Не сейчас, Беатрис! – нервно отозвался он, не замедляя шага.
– Этьен…
Что-то в ее голосе заставило барона замереть на месте. Уже понимая, что произошло нечто непоправимое, он стремительно развернулся. Ля Мюрэн стоял в дюжине шагов, прикрываясь Беатрис, будто живым щитом. Левая его рука была на горле девушки, в правой он сжимал шпагу – так это выглядело в реальном мире. Прикрыв на миг глаза, де Бреку увидел, что опасаться следует не шпаги и не стальной хватки дозорного, способного одним рывком сломать шею обычному человеку. Беатрис не была человеком, ее шее вряд ли что-то угрожало. Но в Полумраке пальцы Светлого лежали на мерцающей метке, какими клеймят в Дозорах всех законопослушных кровососов. Ледяная волна прокатилась по телу де Бреку: на то, чтобы с хрустом переломить сумеречное клеймо, хватит таких же усилий, какие потребуются, чтобы оторвать крылышки мотыльку. Его Хозяйка, его наставница, его боевой друг, его бывшая возлюбленная была сейчас в роли мотылька, была на самой грани между посмертием и окончательным небытием. Одно легкое движение пальцев – и ее не станет.
Откуда он взялся?! Как сумел застать вампиршу врасплох?! Каким образом одурачил самого де Бреку?! Глаза Беатрис были расширены, на лице – паника. Она умоляла взглядом помочь ей, но, похоже, и сама не понимала как.
– Ля Мюрэн, какого дьявола?! Что вы творите?!
– Оставайтесь на месте, господин барон, – спокойным тихим голосом с провансальским выговором посоветовал дозорный, однако де Бреку заметил, как подрагивают его губы: возможно, от напряжения, возможно, от осознания отчаянного положения, в которое Ля Мюрэн сам себя загнал.
– Я на службе, месье сбир, я выполняю распоряжение его высокопреосвященства кардинала Ришелье, а что делаете вы?
– Я? – усмехнулся Светлый. – Я исполняю свой долг – не даю вам опорочить ее величество.
