Хотя администрация Клинтона неустанно поддерживала дальнейшую глобальную экономическую интеграцию (ради прибылей американских транснациональных корпораций) и расширение НАТО на Восток на бывшее пространство СССР к ужасу постсоветской России, первая администрация Джорджа Буша в начале его пребывания в должности в ответ на нападение 9/11 без всякого учета принципа многосторонних отношений начала одностороннюю военную интервенцию на всем Ближнем Востоке, оказывая давление на союзников, чтобы те поддержали Глобальную войну с террором, и громко добиваясь полномасштабной гегемонии Америки, как прямо указано в Стратегии национальной безопасности 2002 года
{544}.
При администрации Буша Юго-Восточная Азия, родина многолетних исламских восстаний, была объявлена вторым фронтом (после Афганистана) Глобальной войны с террором, причем Вашингтон наращивал свою военно-разведывательную поддержку таким союзникам, как Филиппины, застрявшим в давних конфликтах со все более радикальными исламскими сепаратистами на южном филиппинском острове Минданао. В декабре 2001 года Вашингтон начал операцию «Несокрушимая свобода», объявив Филиппины, эту юго-восточную азиатскую страну, основным не-натовским союзником в Глобальной войне с террором. На следующий год персонал командования Сил специального назначения Тихоокеанского региона был развернут в поддержку контртеррористической операции в захваченных повстанцами районах Филиппин, что «Нью-Йорк Таймс» описала как «крупнейшее после 9/11 развертывание американских военных вне Афганистана для борьбы с террористами»
{545}. Определенно, это проложило путь к восстановлению постоянных военных баз США в стране, причем сотни американских спецназовцев оказывали разведывательную и логистическую поддержку вооруженным силам Филиппин против групп вроде «Абу Сайяф», Исламского фронта освобождения моро и региональной ветви Аль-Каиды «Джемаа Исламия»
{546}.
Однако по всей Юго-Восточной Азии многие страны, от Малайзии и Индонезии до Таиланда и Филиппин, были разочарованы тем, что прямолинейный Вашингтон сконцентрировался на контртеррористических операциях, которые не позволяли США и АСЕАН обратить внимание на другие стратегические проблемы, такие как развитие, торговля и инвестиции
{547}. Бездумные претензии администрации Буша на американскую гегемонию, в частности ее разрушительные военные интервенции и провалившиеся проекты построения государств в Ираке и Афганистане, серьезно подорвали финансовое благополучие и экономическое процветание Вашингтона, приведя к дипломатическому отчуждению многих союзников и стратегических партнеров, которые были против неистовой односторонности Буша.
Принимая власть, администрация Обамы сразу же пояснила, что основополагающим в ее доктрине внешней политики будет «балансировка» американского стратегического участия за рубежом: вкратце она пообещала сократить военное участие США на Ближнем Востоке, усилить экономическую и военную активность в ключевых регионах, таких как Восточная Азия. Сопротивляясь изо всех сил тому, что по всем меркам было «имперским перенапряжением», новая администрация вынуждена была пересмотреть приоритеты своей внешней политики, рационализировать оборонные расходы и внешние обязательства и усилить существующие альянсы. Это привело к возникновению так называемого «разворота к Азии», стратегии, которая, по-видимому, отражала желание администрации Обамы, во-первых, дистанцироваться от стратегической слепоты эры Буша на Ближнем Востоке, особенно десятилетних войн в Ираке и Афганистане, а во-вторых, усилить экономическую и военную опору на становившемся все более значимым азиатско-тихоокеанском театре действий. Для демонстрации участия и возобновленного интереса в Восточной Азии такие ведущие азиатские государства, как Япония, Китай и Южная Корея, стали первыми целями официальных поездок президента Обамы. Стратегические основания, стоявшие за новой политикой, имели и экономическое, и геополитическое значение. В смысле экономики администрация Обамы хотела противодействовать влиянию Великой рецессии 2007–2008 годов, усилив доступ США на рынки и экспорт в быстро растущие экономики Азии, особенно на развивающиеся восточно-азиатские рынки, которые продолжали рассчитывать на инвестиции «с нуля», а также импорт высококачественного оборудования и потребительских товаров западных транснациональных компаний. В частности, решение стран Юго-Восточной Азии сформировать региональный общий рынок в 2015 году представляло для США весьма привлекательную возможность, ведь традиционно они больше концентрировались на крупных экономиках Северо-Восточной Азии и Австралии. Администрация Обамы все активнее лоббировала более глубокую либерализацию торговых соглашений с азиатскими экономическими гигантами Японией, Китаем и Южной Кореей
{548}. Целью было улучшение торгового баланса США, углубление присутствия на основных азиатских рынках и согласие ведущих транснациональных корпораций активнее защищать свои права на интеллектуальную собственность
{549}.
Однако более срочным был быстрый подъем Китая как выдающейся экономической державы (ведущей торговой державы с крупнейшей экономикой) Восточной Азии. С середины 1990-х к началу 2000-х Пекин сумел резко расширить свою сферу влияния по всей Юго-Восточной Азии, одновременно ускоряя программу военной модернизации. За этот период Китай быстро обновил асимметричный военный потенциал и усилил возможности флота Народно-освободительной армии за пределами территориальных вод. С точки зрения администрации Обамы, непропорциональное внимание администрации Буша к евразийскому театру — в особенности к войне в Ираке и Афганистане — позволило растущим азиатским державам, таким как Китай, подорвать влияние Вашингтона в других ключевых регионах мира, особенно в Восточной Азии. Во многом благодаря щедрой китайской торговле такие государства Индокитая, как Камбоджа и Лаос, твердо заняли место в орбите Пекина. (Со времен холодной войны эти страны находились в стратегической орбите Китая, так что усиление уже существующей зависимости весьма сомнительно.) Столкнувшись с изоляцией и западными санкциями, военная хунта в Мьянме не увидела иного шанса, как положиться на опеку Китая. Расширение экономических связей с Китаем и присутствие крупного китайского бизнес-сообщества вдохновили Таиланд, Сингапур и Малайзию на усиление своих политических связей с Китаем. Еще более тревожно для Вашингтона то, что такой давний союзник, как Филиппины, несмотря на острые территориальные споры в Южно-Китайском море, агрессивно стремится к большим стратегическим и экономическим связям с Пекином
{550}. Администрация Арройо (2001–2009) была намерена диверсифицировать внешние связи Манилы, снижая историческую зависимость страны от Вашингтона
{551}.
