Звучало утверждение, что сползание к нападениям на мирное население встроено в современную войну: начиная с тактики, которая переносит риск на мирных граждан и, заканчивая тактикой, которая расценивает их как основу оппозиции и законную мишень
{197}. Исходя из вышеизложенного, можно продолжить эту мысль. Террор — наиболее типичный элемент американской империи, такой же важный, как мягкая сила и звонкая монета. Если империя американского образца зависит от поддержания глобального сплетения национальных государств, ориентированных на интересы США и выступающих за «свободные рынки», гражданское население необходимо удерживать от стремления к альтернативам во всех отношениях, точно так же, как и вооруженные государства.
И все же, как нам показало преследование «Викиликс», поддержанное судами и политиками под лозунгом борьбы с терроризмом, быть империей отчасти означает иметь власть определять и присваивать ярлыки. В результате «терроризм» — это всегда то, что делает враг.
Что такое пытка?
Среди методов, раскрытых в документах «Викиликс», есть те, что имеют место в обширной американской сети мест заключения и пыток. В частности, «Файлы Гуантанамо» показывают, как пыточная система превратилась в замкнутый цикл, в котором, в сущности, недостоверная информация, полученная с помощью пыток, применялась для установления задержанных, которых можно в свою очередь пытать. Документы свидетельствуют, что множество заключенных содержалось в тюрьме, несмотря на то, что было известно: они никак не связаны с «Талибаном» или «Аль-Каидой»
{198}.
Как штрих мрачной иронии, Соединенные Штаты отреагировали на поток разоблачений «Викиликс», схватив одного из тех, кто обвинялся в организации утечки первоисточников депеш Государственного департамента, рядового армии США Брэдли (сейчас Челси) Мэннинга, подвергнув его пыткам. Представителя Госдепартамента, который критиковал эту практику, вынудили подать в отставку. Тем не менее, по-видимому, никто из тех, кто несет ответственность за программу пыток, в результате работу не потерял, а обвинение против них выдвинуто не будет — не говоря уж о том, чтобы раздеть их догола и почти на год засунуть в одиночный карцер
{199}.
Все это происходит, пока беспрестанно повторяют успокаивающие банальности — «мы не применяем пытки»
{200}. Ибо, хотя американские политики, видимо, никогда не испытывают больших сомнений в том, что такое «терроризм», но когда речь заходит о «пытках», вмешивается странный относящийся к этому определению релятивизм. Жертв могут подвергать утоплению, так что они насильно заглатывают воду и почти насмерть захлебываются. Их могут поднимать на дыбе со связанными за спиной руками и подвешивать к потолку так, что давление сжимает им грудь до тех пор, пока они не умрут. Их могут держать в гробах, наполненных насекомыми, насиловать при помощи палочек — химических источников света — и вынуждать мастурбировать или симулировать сексуальные акты. Но политики сомневаются, на самом ли деле это «пытка».
Каковы законы, касающиеся пыток, в Соединенных Штатах? Правительство ратифицировало Конвенцию ООН против пыток в 1994 году, через 10 лет после ее принятия Генеральной Ассамблеей ООН. Статья 1 Конвенции определяет пытки как
«любое действие, которым какому-либо лицу умышленно причиняется сильная боль или страдание, физическое или нравственное, с целью получения от него или от третьего лица сведения или признания, наказания его за действие, которое совершило оно или третье лицо или в совершении которого оно подозревается, а также запугивания или принуждения его или третьего лица, или по любой причине, основанной на дискриминации любого характера, когда такая боль или страдание причиняются государственным должностным лицом или иным лицом, выступающим в официальном качестве, или по их подстрекательству, или с их ведома, или с молчаливого согласия. В это определение не включаются боль или страдания, которые возникают лишь в результате законных санкций, неотделимы от этих санкций или вызываются ими случайно».
Это определение выглядит довольно точным, входя в некоторые подробности о том, кто может быть виновным в пытках, с какой целью и в каких обстоятельствах. Кроме того, в конвенции делается следующее категорическое утверждение: «Никакие исключительные обстоятельства, какими бы они ни были, будь то состояние войны или угроза войны, внутренняя политическая нестабильность или любое другое чрезвычайное положение, не могут служить оправданием пыток». Как утверждает Национальная гильдия адвокатов, это обеспечивает однозначный довод в пользу судебного преследования лиц, виновных в пытках
{201}. Но есть три проблемы, которые набрасывают на данное определение некоторую неопределенность. Во-первых, неясно, что квалифицировать как «сильную боль». Не представляется возможным измерить боль объективно, поскольку это субъективная реакция.
Печально известные «Пыточные записки» — сборник правовых меморандумов, составленных заместителем помощника генерального прокурора Джоном Ю в августе 2002 года, — тщательно определяют пытку таким образом, чтобы все, что не дотягивает до тяжелой травмы или повреждения органов, было допустимым. Они играли именно на этой неизбежной неопределенности. Во-вторых, требование, что пытка должна быть причинена «умышленно», делает почти невозможным подтверждение применения пытки, если не считать признания. В-третьих, исключая боль или страдания, вытекающие из «законных санкций», конвенция открывает значительную свободу действий для государств в узаконивании видов пыток как наказаний.
Недостаточная точность такого определения пытки — не просто вопрос неудачной формулировки в Конвенции. Она проистекает из двух обстоятельств, внешних по отношению к тексту. Первое заключается в том, что «пытка» — это по своей сути предписывающий, нормативный термин и, подобно терминам языка политики, оспариваемый. Второе имеет отношение к самой правовой системе. Американская империя основана на либеральном мировом порядке под верховенством права. Но данные нормы тянут в противоположных направлениях. Право быть свободным от пыток тут входит в противоречие с правом государства их применять. Этим отчасти объясняется, почему, даже хотя американская империя пытала всегда, у нее никогда не было согласованной позиции в отношении пыток: те, кто пытали, всегда были вынуждены противостоять тем, для кого пытка — это анафема согласно собственным американским стандартам.
Ряд опросов общественного мнения обнаруживает, что американцы считают пытки приемлемым способом обращения с «этими людьми», веря, что они позволяют получать ценную разведывательную информацию, — факт, который историк Грег Грэндин связывает с давней традицией демонологии, начинающейся с истоков Соединенных Штатов как государства колонистов-поселенцев, основанного на рабовладении и постоянно испытывающего угрозу от расово «чужих»
{202}.
