Как и почти все подобные документы, эти договоры малоизвестны. Обсуждаемые в относительной секретности национальными правительствами, они проводятся в жизнь без консультаций. Мы обнаруживаем, что нами управляют согласно этим законам, несмотря на то, что мы не знаем, как и почему они были введены. Отчасти потому, что такие договоры — удобный способ обойти демократические процессы. Например, когда Министерство торговли США в конце 1990-х захотело ввести суровые законы, устанавливающие уголовную ответственность за обход DRM, и не было уверено в реакции Конгресса на такие предложения, оно пролоббировало торгового представителя США, чтобы выдвинуть их в ВОИС. Когда эти правила таким образом были включены в обязывающий глобальный договор, Конгрессу можно было сообщить, что их требуется превратить в закон
{296}. В результате появился Закон об авторском праве в цифровую эпоху, который сыграл ключевую роль в защите интеллектуальной собственности в сети
{297}.
Если бы не существование «Викиликс», мы бы не имели в своем распоряжении и той скудной информации об упомянутых реформах, что у нас есть, и, таким образом, не имели бы возможности протестовать, как сделали сотни глобальных организаций, когда эта информация была раскрыта. Однако, как показывают приведенные примеры, секретность не обязательно равняется заговору. Напротив, существуют глубокие разногласия внутри и между национальными правительствами о том, куда двигаться, и о правильном институциональном месте действия. Просочившееся содержание ТТП показывает, что США обнаруживают, сколь трудно заручиться согласием на предпочтительные для них законы о копирайте
{298}. Аналогичным образом, хотя за многими из принципов, проводимых в международных договорах, стоят мощные коалиции бизнес-структур (примером могут служить ТРИПС
{299}), не существует простого перевода бизнес-консенсуса в политику правительства. Положения ТТП приходят в противоречие с некоторыми элементами в фармацевтической индустрии, хотя в целом она может рассчитывать на выигрыш от них: производители незапатентованных препаратов получают свои доходы в основном от производства и розничной продажи безбрендовых версий брендовых лекарств, и им непосредственно угрожает расширение монопольных прав больших фармацевтических компаний
{300}.
Нет и обязательной безболезненной согласованности между компонентами этой вырастающей глобальной архитектуры. Например, одной из причин, почему политики США проталкивают ТТП, является то, что ВТО считается слишком невосприимчивой к определенным повесткам, благоприятствующим американским инвесторам
{301}. Более того, проекты этих договоров стоят в длинном ряду провалившихся соглашений и рухнувших переговоров, от Многостороннего соглашения по инвестициям (которое было прекращено после общественных протестов, приведших к спасению Франции в 1998 году) до Торгового соглашения по борьбе с контрафакцией (который развалился в 2012 году после того, как его отклонил Европейский парламент). Нельзя сказать, что они неизбежно завершаются успехом.
Спасение банков, глобализация финансов
Один из самых шокирующих аспектов приложения к TISA, касающихся финансовых услуг, который был распространен «Викиликс», состоит в следующем: самый глубокий мировой экономический кризис со времен Великой депрессии никак не повлиял на то, чтобы ведущие государства мира изменили свои традиционные взгляды в финансовой сфере. Американская империя по-прежнему очевидно привержена той же самой модели финансового регулирования, что и во времена «золотой середины», когда Уоллстрит переживала рост, а Интернет работал еще по телефонным линиям связи. Насколько же это удивительно: банки ненадолго впали в панику и, подобно бочкам Данаид, стали терять государственные деньги с той же скоростью, с какой они туда закачивались. И вот, когда их поставили на ноги с помощью агрессивного вмешательства со стороны государства, они снова оказались в долгах. Как посетовал генеральный секретарь Международной конфедерации профсоюзов, «правительства ведут переговоры о финансовом регулировании втайне, вместо того чтобы энергично взяться за нерешенную задачу регулирования, что запустило в 2007 году происходящий сегодня экономический кризис. Почти невозможно поверить, что они на самом деле не планируют помогать банкам, уже слишком большим, чтобы рухнуть, и другим финансовым конгломератам расширяться»
{302}.
В TISA США и их союзники пытаются выстроить соглашение по модели, которая ранее была закреплена в приложении к Генеральному соглашению по тарифам и услугам 1994 года и в Соглашении по финансовым услугам 1994 года: модель ГАТС по финансовому регулированию. Это, как указывает Джейн Келси в анализе для «Викиликс», те же самые государства, которые разработали правила в пользу банкиров, ставшие основной причиной глобального финансового краха, и те же самые государства, которые блокировали попытки пересмотра универсальных правил по финансам в ВТО, когда он произошел. Они называют себя «верными друзьями на службе» — в данном случае «служба» означает служение финансовым фирмам. И их дружба прекрасно посодействовала финансовой индустрии, помогая гарантировать, что Уолл-стрит и сегодня будет доминировать так же, как она делала это, когда лоббировала государства, чтобы они приняли соглашение по финансовым услугам ВТО в 1999 году
{303}.
Основой более раннего соглашения было стремление «зафиксировать» либерализацию финансовых рынков, тем самым вынуждая подписавшиеся под договором страны постепенно отменять законы и ограничения, защищающие их банковский и промышленный сектор. Модель ГАТС требовала от стран-членов в прагматичном ключе с учетом важности внутриполитического контекста сворачивать все ограничения на финансовые инвестиции, без которых, по здравому рассуждению, можно было обойтись. Она покрывала около 90 % по доходам в глобальных финансах, и ее работа сводилась главным образом к тому, чтобы интегрировать экономики глобального Юга, где было относительно немного торговых барьеров между США и ЕС. Учитывая, что договор был подписан вскоре после масштабного финансового краха в Юго-Восточной Азии, это соглашение потребовало некоторых усилий по «продаже». Но важнейшей составляющей фиаско элит, которое привело к «обвалу кредитно-финансовой системы» и глобальной депрессии, был экстраординарный культурный успех капитализма в эпоху неолиберализма.
Финансы стали пониматься как истинное воплощение капитализма, их связывали с блеском инноваций, динамизмом и шармом мужественной агрессивности и готовности рисковать. В конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанское. И странам Юга было сказано, что если они откроют свои финансовые рынки, потоки «горячих» денег дадут толчок их медленным экономикам.
