— Я спрашивал, когда спускался. Нету.
— И что же он там увидел в самой дальней комнате?
— Не знаю. Наверное, ничего хорошего, если это дворец главного ракшаса.
— Но ведь уже сказали, что Рама этого демона победил?.. И что, с тех пор они живут без проблем в Индии? А как же индо-пакистанский инцидент? И все прочее.
— Это же мифы Древней Индии.
— Что за потребность в этих сказках.
— Какой-то есть кайф своеобразный. Тебе же самой захотелось узнать продолжение… А продолжения не будет. Батарейки сдохли. Радио горы Бедного Света заканчивает свои передачи, дорогие и не очень дорогие радиослушатели. Ту-ту-ту-ту-ту… бамц, бамц. Ля финита ля комедиа.
— Вообще-то просто финита ля комедия.
— Тебе, конечно, виднее. Кого ты там играла у того режиссера? Ну, который…
— Не хочу вспоминать.
— А все же?
— В другой раз. А про кайф мифов, да, что-то похожее, когда играешь в спектакле. Какая-то такая… э-э… идеальная вторая жизнь.
— Да!.. Может, это и есть с той стороны дерева?
— Ой, что гадать? Ну что толку?.. Мы всегда на этой стороне.
— А мне иногда кажется, что уже на той.
— Это только слова. Пора трезветь!
— Да, я и говорю, хорошо, что батарейки сдохли. Радио горы Бедного Света заканчивает вещание. Демоны, совы, дионисы, прочь, прочь. Таково веление разума. Да будет свет!.. А Петрову название горы понравилось. Говорит, есть намек на возрастание.
— Ах, раз гуру Петров одобрил, то все. Это знак качества.
— Что такое гуру?
— А ты не знаешь?
— Нет.
— Национальность такая. Были индейцы гуроны, а были индийцы гуру.
— Да?
— Ха-ха, ой, ну и глупый же у тебя вид, радиоведущий. Гуру — учитель.
— Да?.. И чему же он нас научил?
— Не знаю. Это ты в учениках у Петрова, а у меня вообще-то академический отпуск… Который может и затянуться… Или нет.
— Да.
— Еще неизвестно.
— Таково требование разума.
— Это скорее инстинкт.
— Разумный инстинкт.
«Чжаа! Чжаа!»
— Кто это все время кричит так? Чжа?
— Наверное, Чжуан Цзы.
— Покажи.
— Тише… Видишь, он хитрый. Затаился.
— Но на кого он похож?
— На сорокопута.
— Узкоглазый? Желтый? И что означает его песенка?
— По-китайски не разумею. Хотя, скорее эти птицы поют по-тунгусски.
— Какая жуть тут разыгралась. Эти утопленники… И Кузьмича покалечило лодкой, когда они пытались отчалить, чтоб искать тех.
— Да Байкал ее просто вышвырнул.
— Я лично в лодку ни за что не сяду теперь. И на пароходе никуда не поплыву.
— Интересно, где сейчас Мишка.
«Филю-вилю-фили-фили-фили-тью-тью».
— А это кто?
— Вильям.
— Блейк?
— Не знаю такого. Это кто?
— Поэт английский.
— Я только английского Вильяма нашего Шекспира знаю.
— Такое впечатление, что батарейки все-таки не сели и «Театр у микрофона» продолжается.
— Что у нас будет на ужин?.. Как обычно, конина с лапшой? Или мясо кита?
— Фу!.. Прекрати, меня сейчас вырвет.
— А я привык к бурятской кухне.
— Где у них киты водятся?
— К советской бурятской кухне. Мы с Валеркой только это и жрали. Изжога, конечно, потом допекала. Но где взять мясо? Так вот и толкают на браконьерство. Мы даже однажды петли вокруг стогов поставили, на зайцев. А Петров считает меня образцовым лесником-созерцателем…
— Лапшу я сварю без тушенки, ты сам себе отдельно можешь подогреть. А я только маслом заправлю, укропчика покрошу. Все-таки здорово, что Люба дала семена, и он уже вырос. Она обещала свежих помидорчиков. Люба — садовница и огородница. А сада-то здесь и нет. Ну и помыкались они с Виктором. И после всего случившегося, она говорит, придется, наверное, куда-то уезжать. Дмитриев назначен исполняющим обязанности директора. Все-таки при Васильеве им жилось сносно. А этот житья не даст, особенно его Дмитриха.
— Юрченкова жаль.
— А мне нет. Злостный неплательщик алиментов. Строил из себя тут какого-то загадочного Печорина-Байрона. Или Солженицына. Так ему и надо. Пусть теперь посидит, подумает обо всех женщинах, которых он охмурил. Этот Некляев не зря все вынюхивал.
— Злая женская солидарность.
— Справедливость. Виктор Петров про утонувших так говорил. Справедливость Байкала. Я, по крайней мере, не прошу расстрела для Юрченкова.
— Да, заповедник нового типа до основания разрушен. А еще и осень не наступила.
— Скоро наступит.
— Валерка уже воюет. Жизнь побеждает всякие мифы… Одно радует: хотя бы Мишка скрылся. Тайга большая, а город еще больше, попробуй отыщи. Теперь у него новый аргиш — в городах.
— Аргиш?
— Олений обоз. Поход.
— Удивительно, как ему удалось ускользнуть.
— Безумье? Пусть. В нем слава Диониса.
— Но мы-то еще здесь, без газа и водопровода.
— Воды я принес.
— Ну так надо теперь высечь огонь.
…
— Знаешь, я сбегаю на рыбалку. В устье речки. Хочешь рыбы?
— Хочу.
— Никуда не выходи.
— Угу.
— А то унесет орлан в заоблачные выси, как того олененка.
— Ружье ты возьми, мне все равно не понадобится, даже если медведь полезет. А так я хоть крикну, ты и прибежишь с ружьем.
— Ладно.
…
— Как улов?.. О! Вот это да! Жирненькая! В крапиве. У нас будет царский ужин!
— Никто не приходил?
— Нет, только дятел стучал. И по крыше бегали бурундуки или белки. А потом этот Чжуан Цзы прилетел на окно, звякнул клювом.
— Да? Это знак… какой-то. С той стороны дерева, так сказать.
— Ты за старое? Кто прославлял трезвость как норму жизни?
— Лучше скажи, кто чистит рыбу? Я ловил.
— Хорошо, но потрошить будешь сам. Меня затошнит. Правда.
…
— И курился дым, благоухала рыба, в закатном свете мерцали кедры с соснами. С вышки открывался вид на горы и долину, где когда-то стояли вигвамы эвенков, и на море, за которым скрылся тунгус Мишка Мальчакитов. И рыжая Кристина поправляла волосы, улыбаясь. Земля была усыпана рыбьим серебром, хоть это и звучит банально. Но вы никогда об этом не услышите, дорогие радиослушатели. Как и о многом другом. Например, об орланах, молодых орланах, вставших на крыло. И…
