Они настигли бандитов метров через двести. У тех действительно были раненые. Бандеровцы не ожидали нападения, расположились на привал в низине, чтобы зализать раны. Их было пятеро – все, что осталось от дюжины. Кто-то услышал топот, тревожно вскрикнул.
Но бежать было уже поздно. Всегда бы так – стремительный наскок, ликвидация, потерь нет! Никто не успел вырваться, даже добежать до кустов. Боевики валились, нашпигованные свинцом.
Бойцы наводнили место побоища и под мертвым бородачом с выпученными глазами обнаружили живого человека. Он не успел выбраться из-под тяжелого трупа. Невысокий кряжистый мужик не первой молодости извивался в траве, пропитанной кровью. На нем не было ни единой царапины. Он тянулся к кобуре на поясе, сучил ногами, выгибался так, словно собирался проделать сальто-мортале.
Стас схватил его за шиворот, выбил пистолет и от всей широкой души врезал по челюсти. Бандит повалился, его глаза чуть не вылетели из орбит. На нем перекрестились лучи фонарей. Он визжал от боли, потом опять начал дергаться, вырываться. Майору пришлось врезать ему под дых, да так, что кулак чуть не вылез со спины.
– Мама дорогая! Не иначе господин Кишко? – удивленно проговорил Гальперин. – Ближайший сподвижник Назара Горбацевича, нет? По приметам вроде похож. Это ты? Как там тебя?.. Нестор Иванович? Эх, не быть тебе, Нестор, батькой Махно.
– Да пошел ты, сука! – выкрикнул пойманный бандит, косвенно подтверждая слова оперативника.
Он плевался как верблюд, излучал ненависть. Майору снова пришлось вложить в удар всю свою широкую русскую душу.
Глава 13
Час спустя оперативники выпрыгнули из «газика» во дворе городской больницы, кинулись внутрь. Они пробились в палату, где томились больные, перенесшие операцию, склонились над Настей. Она лежала, закрыв глаза, натужно дышала, вздрагивала во сне.
– Товарищи офицеры, отойдите, побойтесь бога, это больница, в конце концов! – шипел на них пожилой мужчина в белом халате, глаза которого были воспалены от недосыпания.
– Бога нет, товарищ доктор, – отрезал Гальперин. – Этот факт проверен и задокументирован.
– Да мне плевать, есть он или нет, – возмущалось медицинское светило. – Если не боитесь никого, то хотя бы совесть поимейте, о приличиях подумайте. Я доктор Гришак, майор медицинской службы, и нечего мне совать свои красные документы. С женщиной все будет в порядке, выживет. Не знаю, когда она встанет в строй, но обязательно поправится. Конечно, если такие персонажи, как вы, не будут ее терзать. – Он решительно оттеснял оперативников к двери. – Операция прошла успешно. Она была не самая сложная, уверяю вас. Пуля задела легкое, прошла навылет. Какое-то время ей будет трудно дышать, возможны небольшие осложнения, но она справится. Женщина сильная…
– Эх, мужчины, – прошептала Настя, открывая глаза.
Она пыталась улыбнуться, но выходило это у нее как-то не очень.
– Не уследили за слабой женщиной. Ладно, ребята, я вам это еще припомню, дайте только оклематься. А где же апельсины и цветы, товарищ майор?
– Настюха, девочка! – Шелест метнулся к ней, и доктору Гришаку пришлось опять его оттаскивать. – Будет тебе море цветов и вагон апельсинов. Ты только не покидай нас, договорились?
– По рукам, товарищ майор, договорились, не брошу я вас. – Она опять закрыла глаза и отключилась.
– Уходите, товарищ майор! – заявил доктор. – А то ведь не ровен час сообщу вашему начальству, что вы слишком много себе позволяете. И вас, товарищ капитан, это касается! – Он схватил за рукав хихикающего Гальперина. – Немедленно покиньте помещение, кому сказано!
Нестора Кишко Станислав допрашивал лично. За дверью разочарованно сопели Гальперин и капитан Кисляр. Задержанный изувер выглядел не очень. Острые ощущения в животе до сих пор не давали ему разогнуться. Нижняя челюсть перекосилась, отправилась в свободное плавание, но это не мешало ему плеваться и шепелявить ругательства.
Стас дрожал от бешенства. Кулаки его жутко чесались. Они ведь познакомились совсем недавно, а его уже одолевала страшная аллергия на этого бесноватого коротышку.
– Падла, не боюсь я тебя! Пошел ты, сука краснопузая!.. – Кишко раскачивался на табурете, подавшись вперед, шипел, как змея. – Всех вас сперва иметь буду, а потом на березе вздерну!
В ответ на вежливую просьбу Шелеста снять завесу с местонахождения базового лагеря Горбацевича Кишко подленько захихикал, принялся гримасничать. Он был полностью неадекватным. Этого фанатика, охваченного ненавистью, абсолютно не волновала собственная жизнь. Он матюкался, сыпал унизительные оскорбления, словно нарочно нарывался. Орешек был крепкий, и болевой порог у него оказался достаточно высоким.
Когда этот подонок начал оскорблять Настю, в которую он собственноручно выпустил пулю, терпение Стаса лопнуло. Он схватил упыря за шиворот, стряхнул с табурета и бросил к стене. Тот ударился затылком, но словно ничего и не почувствовал. Ползал на четвереньках, испуская сопли и кровь, хихикал, давился кашлем.
Шелест распахнул дверь и заявил:
– Федор Ильич, работайте. Приглашайте своих специалистов. Но не забывайте, что он нам нужен живым. Признание в преступной деятельности – потом. Сейчас нас волнует только база Горбацевича.
Подручные Кисляра постарались на славу. Арестант летал по комнате для допросов как перышко. Его били по ногам, по рукам, что было крайне болезненно, но не опасно для жизни. Кишко продолжал плеваться, ругался последними словами. Иногда он терял сознание. Его окатывали холодной водой, и все начиналось заново. Фанатик так и не сказал ни слова по существу. Стас скрипел зубами, наблюдая, как конвоиры волокли по коридору то, что осталось от Нестора Кишко.
Но этот бес оказался вполне живым. Надзиратель за ним не уследил. Вроде лежал на нарах, свернувшись калачиком. Но стоило надсмотрщику отлучиться от оконца, как он мгновенно пришел в себя и начал колотиться виском о каменную стену. Все-таки боялся, что его заставят говорить.
Когда охранники ворвались в камеру, Кишко лежал на полу и трясся в агонии. Височная кость была расколота, на стене остались брызги крови и какая-то липкая желтоватая субстанция. Глаза самоубийцы уже закатывались. Его схватили за руки, за ноги, потащили в лазарет. Но подручный Горбацевича скончался, не приходя в сознание.
Когда Кисляр с виноватым видом сообщил Шелесту о случившемся, тот тоже впал в ярость, но быстро взял себя в руки. Кто не уследил? Арестовать, под суд!
Он потребовал продолжать допросы Приходько, Романюка и Замулы, не останавливаться, теребить их днем и ночью, не давать спать. Один из них предатель. Теперь это ясно. Задержанных не бить, но вызвать у них такой страх, чтобы предатель раскололся, как орех. Другие двое поймут и простят. Лес рубят – щепки летят. Не просто же так изрек эти мудрые слова Иосиф Виссарионович Сталин.
Шелест лично не принимал участия в допросах, курил, шатался по коридору, поднимался наверх, сидел в кабинете, усмиряя буйную психику. Потом майор сорвался с места и кинулся в больницу, где ему сообщили утешительные новости. Состояние Кутеповой стабильное, кризис миновал. Жить будет!
