Сдача могла происходить и из-за недостатка воды (Procop. Bel. Goth., II,19,17). Когда готские начальники гарнизонов считали, что необходимо сдать укрепление, то они заключали соглашение о том, что их оставят в живых, но вышлют на службу императору (Procop. Bel. Goth., II,13, 3; 19,17) или просто получив уверение в личной неприкосновенности (Procop. Bel. Goth., IV, 33, 26; 34,16).
Существовала у остроготов и система охраны границы. В первой половине VI в. у готов в Коттийских Альпах, на границе Лигурии с Галлией, были расквартированы вместе с семьями гарнизоны
[458]. Cемьи гарнизонных воинов могли жить в других местах (Procop. Bel. Goth., I, 8, 8), по-видимому, когда боец отправлялся на службу на определенный срок. Одно из пограничных укреплений (castellum) в Реции описывается в письме Теодориха к готам и римлянам, живущим близ форта под названием Verruca-«Бородавка» (Ferruge) в долине Адидже: укрепление расположено на грибообразной скале без деревьев посредине равнины (Cassiod. Var., III, 48; 507 или 511 г.). Причем особое внимание в письмах короля уделялось надежности самих домов в кастелах (Cassiod. Var., I,17, 3; III, 48,1). Естественно, пограничники получали содержание-annonnae обычно натуральными выдачами (Cassiod. Var., II, 5; ср.: V,11), которые поставляли местные власти (Cassiod. Var., III, 41). В небольших фортах гарнизоны тоже были немногочисленными: в Аосте – 60 человек (Cassiod. Var., II,5). Система таких укреплений и образовывала пограничную линию, устроенную против беспокойных соседей (Procop. Bel. Goth., II, 28, 28—29; ср.: Ennod. Paneg., 11, 59). В частности, по реке Дюранс – против бургундов (Cassiod. Var., III, 41). Очевидно, в идеале они должны были задержать вторгшегося врага до подхода основных сил. При этом, судя по всему, сплошных валов или рвов, проходящих через всю территорию, не было. Горы достаточно надежно защищали подступы, а проходы как раз и контролировались гарнизонами укреплений
[459]. Вероятно, подобная сложная линия пограничных укреплений была перенята остроготами у римлян c их системой лимитанов, которые уже в начале новой эры применяли такую систему укреплений, например на востоке Анатолии.
Естественно, в основном использовались уже существующие укрепления. Кассиодор в общем живописует правление Теодориха, «под счастливой властью которого многие города были восстановлены, очень укрепленные форты (castella) сооружены» (Cassiod. Chron., а. 500; ср.: Fredeg., II, 57). Теодорих Великий заботился о ремонте стен Вероны и Павии (Anon. Vales., 71), об укреплениях Рима (Cassiod. Var., I, 25; 28; Isid. Hist. Goth., 39), приказывал восстановить укрепления других городов, специально посылая для этого средства (Cassiod. Var., III, 44). В частности король приказывал жителям Тортоны, как готам, так и римлянам, укрепить лагерь вблизи города (Cassiod. Var., I,17). Префект претория отдал приказ, чтобы крестьяне укрепили Равенну серией ям у горы Капрарий и вокруг стен города (Cassiod. Var., XII,17). В последний раз готы защищали Рим, сделав укрепление вокруг гробницы Адриана, причем стены обороняли лишь там, где византийцы штурмовали (Procop. Bel. Goth., IV, 33,14—26).
В Толедском королевстве, по крайней мере в VII в., также существовала система пограничных укреплений, защищавшая неспокойные районы страны: на северо-востоке, в Пиренеях и Септимании – от франков, на севере – от свевов и басков, а на юге-востоке – от византийцев. Сам лимес состоял из системы укрепленных городов, между которыми располагались небольшие форты. В Пиренеях укрепления контролировали горные проходы. Пример эффективного использования этих фортов мы наблюдаем в 541 г., когда они перекрыли дорогу домой вторгшемуся войску франков, что привело к полному разгрому последних (Isid. Hist. Goth., 41). Вероятно, визиготы продолжали использовать лимес позднеримской эпохи, защищавший северную часть страны, как и войска, подобные имперским лимитанам
[460]. Лишь однажды в «древнем» (Леовигильдовом) визиготском законодательстве встречается германское название служилых – leudes, которые приобрели имущество во время военной службы (LV, IV, 5, 5). По аналогии с франкскими институтами, данные воины считаются поселенными на государственных землях для охраны границ
[461]. Для контроля же над неспокойными территориями басков Леовигильд основал город Викториак, а Свинтила – Ологик (Joan. Biclar., a. 581, 3; Isid. Hist. Goth., 63), в которых, очевидно, размещались отряды, при надобности служившие силами «быстрого реагирования» на внезапный набег.
Не так много, как о остроготах, мы знаем о ведении войны и об осадном искусстве их западных сородичей во время Толедского королевства. В 673 г. Вамба стратегией выжженной земли вынудил васконов подчиниться и выдать заложников в знак соблюдения мира (Julian. Hist. Wamb., 10). При проходе армии через вражеские области территория разграблялась. Грабежи и насилия, впрочем, происходили еще при проходе воинов по своей земле. За эти насилия Вамба приказал виновным сделать обрезание (Julian. Hist. Wamb., 10) – нестандартное наказание, вместо положенных по закону наказания плетьми и обращения в рабство (LV, III, 4,14).
Изображение стен Толедо из Codex Conciliorum Albeldensis seu Vigilanus, составленном в монастыре Св. Мартина в 976 г. и хранящемся в Эскориальской библиотеке (ms. Escorialensis d I 2, fol. 142). Воспроизведено по: http://www.vallenajerilla.com/albeldense/civitas.htm.
Один из наиболее крупных завоевателей эпохи – король Леовигильд, – сделав столицей Толедо из-за его стратегического положения на полуострове (el-Athir, p. 39), вынужден был осаждать свои же мятежные испанские города. Летом 583 г. он берет Севилью, в которой заперся его сын Герменегильд. Для этого король прибег к осаде и блокаде, перекрыв движение даже по реке Гвадалквивир, что привело к голоду и неудачной попытке осажденных дать бой вне стен. После чего город был взят штурмом (Joan. Biclar., а. 583). Естественно, блокирование города было вызвано его хорошими укреплениями, вокруг которых позднее Муса с победоносной арабской армией провел несколько месяцев (Ajbar Machmuâ, p. 29; el-Athir, p. 45; Al-Bayano’l-Mogrib, p. 21; En-Noweiri, p. 350).
Судьба взятых штурмом городов и их жителей была ужасной. Города подвергались разграблению (Julian. Hist. Wamb., 18). Ворвавшись в Ним (Невмаса), воины Вамбы стали резать не только людей, но даже и животных; причем тела мятежников некоторое время оставались непогребенными (Julian. Hist. Wamb., 19; 21). Судьба гарнизона захваченного города также была незавидной – он подвергался экзекуции, как это было в Медине-Сидонии в 571 г. и в восставшей Кордове в следующем году (Joan. Biclar., а. 571,3; 572, 2). С одной стороны, король не нуждался в последующей службе столь ненадежных сил, а с другой – это был наглядный урок потенциальным мятежникам, представлявший их будущую судьбу. Вражеских же пленников могли и казнить, как это было сделано после поражения свевов в 456 г. (Isid. Hist. Goth., 32), или просто отпустить восвояси в виде особой милости, как это сделал Вамба после завершения своей кампании в Септимании в сентябре 673 г., который отправил домой франков и саксов, вероятно для сохранения дружеских отношений со своим северным соседом (Julian. Hist. Wamb., 25), или выкупить у воинов за счет государства, как это сделал Сисебут после победы над византийцами (Isid. Hist. Goth., 61).
