Я вернулась в гостиницу. На компьютере меня ожидало подтверждение наличия средств от mugurski71.
А также пришло новое сообщение:
Byron14: Зачем вы напали на «Прометея»?
В обычных обстоятельствах я не обращаю внимания на сообщения от незнакомых пользователей. Одиночество привело в моей жизни к слишком многим ошибкам. Я закрыла компьютер, проигнорировав послание.
Два часа спустя, проверяя, предложил ли mugurski71 что-нибудь еще, я увидела:
Byron14: Я знаю, что вы договариваетесь с mugurski71.
Какое-то время я размышляла над этим сообщением, прохаживаясь по номеру, затем открыла окно, послушала шум моря и вернулась к клавиатуре.
_why: Я не обсуждаю деловые вопросы.
Byron14: Зачем вы напали на «Прометея»?
_why: Я не понимаю, что вы имеете в виду.
Byron14: Вы украли «Куколку» у Шаммы бин Бандар на церемонии запуска нового проекта «Прометея» в Дубае. Вы унизили Перейру-Конроя, вы уронили репутацию его компании.
_why: Что это за «Прометей» такой?
Byron14: Они инициируют «Совершенство». Mugurski71 работает на «Прометея».
Я снова отошла от компьютера, побродила по номеру, выпила холодной воды, ухватилась руками за пальцы ног и вытянулась, пока не зазвенело в ушах, затем снова села.
Byron14 терпеливо ждал на другом конце диалогового окна.
_why: В чем ваш интерес?
Byron14: Украв «Куколку» на их банкете, вы унизили «Прометея». Эта компания помогает ОАЭ в их расследовании.
_why: Это не ответ на мой вопрос.
Byron14: Вы договорились о встрече с mugurski71?
_why: Что вам нужно?
Byron14: Пошлите болвана, подставу. Свяжитесь со мной, когда все закончится.
Вот и весь диалог.
Глава 16
Лежу в жаркой темноте маскатского лета.
Сна ни в одном глазу.
Все воры склонны к паранойе. Проезжающая в ночи машина, шаги во мгле; доверие. Кому ты доверяешь? У мелких преступников «ненависть» – такое же почетное слово, как «честь». Ненависть к полиции, ненависть к закону, ненависть ко всему миру. По этой причине заурядный уличный громила, упрятанный на три года в тюрьму, не станет стучать на своих сокамерников, поскольку, пусть они и отпетые сволочи, но они не полицейские, не легавые, не фараоны, и даже если они не друзья, то все-таки свои.
Чем серьезнее преступление, тем выше ставки, тем больше причин для предательства.
Ночная пробежка по Маскату, где трое мужчин в белом выкрикивают: «Эй, красотка, ты хочешь, милашка, ты хочешь?»
Эти трое, наверное, женаты, они могут насмерть забить другого мужчину лишь за мимолетный взгляд на их жен, сестер или детей, но когда одинокая иностранка идет по улицам Омана, тут все нормально, потому что иностранки все такие, верно ведь? Они точно такие, потому что у них такая походка и такая речь.
Милашка, ты хочешь?
На какой-то момент мне становится страшно быть женщиной в чужой стране.
Я отлично владею самозащитой и пятью-шестью видами боевых искусств, палила из пистолета на стрельбище в Небраске и из винтовки – в Кентукки. В сумочке я ношу фонарик, который в случае крайней необходимости можно почти без усилий превратить в тупое ударное орудие, и я готова разделаться, причем по-настоящему, с любым, если моя безопасность окажется под угрозой.
Я бегу не останавливаясь и попутно считаю шаги: двадцать семь, прежде чем те трое полностью не скрываются из виду.
За всю свою «карьеру» я трижды попадала в лапы полиции.
В первый раз, когда мне было семнадцать лет, меня взяли с поличным за воровство в универмаге в Бирмингеме. Сцапавший меня охранник не отпускал мою руку до самого приезда полиции. Они записали мое имя (вымышленное) и адрес (вымышленный), а когда обнаружилось, что я вру, сержант посмотрел мне прямо в глаза и заявил:
– Нехорошо, дорогая, потому как нам придется занести тебя в систему.
Они посадили меня на заднее сиденье патрульной машины и медленно поехали в участок. Я согнулась в три погибели и молчала, слушая, как сидевшие впереди легавые болтали о футболе, о том, что кому жена высказала, как один пожалел, что мало времени уделяет детишкам, а другой все беспокоился об отце. Когда доехали до участка, один предложил:
– Ну что, по чашечке?
– Да неплохо бы, – с удовольствием ответил другой, и с этими словами они вышли из машины, не проверив заднее сиденье, захлопнули двери и отправились на поиски заведения, где можно попить чай, оставив меня сидеть сзади, совершенно забытую и гадающую, что же теперь делать.
В итоге меня обнаружил констебль, вызвал экипаж машины и спросил, что, черт подери, происходит. Те двое понятия не имели. Они припомнили, что их вызывали на кражу в универмаге, но арестовывать там оказалось некого.
– Тогда какого черта она здесь делает? – строго спросил их начальник. – Кто она вообще такая?
Я ответила:
– Эти ребята схватили меня прямо на улице, сцапали и сказали, что станут творить со мной всякие штучки, а я не знаю, за что, они что-то такое болтали, и я подумала, что они, наверное, пьяные.
Затем я разревелась, что с учетом ситуации оказалось совсем нетрудно, и легавые отпустили меня с просьбами не подавать на них в суд.
Во второй раз я попалась, когда меня вычислили по файлообменной сети.
Мне было двадцать четыре года, и я приехала в Милан на неделю высокой моды и кухни. Первое впечатление – вся моя жизнь зависит от того, чтобы произвести хорошее первое впечатление. Когда попытка заканчивается неудачей, я ухожу в сторону, обновляю имидж и делаю второй заход. Хотя первые впечатления, возможно, единственное, что у меня есть, по крайней мере я тренируюсь, пока не добиваюсь нужного.
Милан во время недели высокой моды заполоняют толпы странных людей, встречающихся в совершенно неожиданных местах. Стоит завернуть за угол – и вот они, молодые и не очень, в невероятных туфлях и смешных шляпах, жаждущие увидеть, пока «кто-то, знающий кого-то, кто друг-подруга кого-то» пройдет по красной дорожке. Повсюду модели, но их на удивление трудно узнать на улицах без макияжа, надутых губ и исчезнувшего гламура, когда они просто идут, а не вышагивают походкой от бедра. Это тренировка преображения, которое я твердо решила изучить.
Проникнуть на вечеринку «Дольче и Габбана» после их презентации оказалось легко. Проходишь туда как официантка, а оказавшись внутри, переодеваешься в платье. В тот год носили высокие воротники, короткие юбки, и общим трендом был шотландский узор пополам с футуризмом «Стар трека». Я изучала каждую влиятельную женщину, каждую модель, карабкающуюся вверх по скользкому шесту, и копировала их улыбки и походки, ступня ровно перед ступней, идеально прямая, носок к пятке.
