– Мне казалось, что на процедуры нужно время, – пробормотала я.
– О, да. Несколько месяцев. Филипа выдала себе полный курс. Она подключила себя к своим же агрегатам и запустила их. Она просидела взаперти тридцать шесть часов. Мы обнаружили ее все еще подключенной к программе. Когда ее оттуда вытащили, она была практически невменяемой. Рэйф пришел в ярость, сказал, что больше от нее пользы нет, но она же его сестра, и… – он умолк. Кадык у него дернулся вверх-вниз, он посмотрел куда-то в сторону и чуть наклонил голову набок. – «По крайней мере она сейчас презентабельна». Вот что он сказал. По-моему, именно тогда я тоже бросил свои поиски. Кажется, в тот момент я понял, что не стану больше сражаться. Байрон собиралась в Венецию, вы это знали, и я тоже, и я работал, работал, работал на всю катушку, чтобы ее остановить, но… Но сдается мне, что работал я все-таки недостаточно. Вы меня понимаете?
– Да. По-моему, да.
Он задумчиво посмотрел в чашку, словно пытаясь разгадать и прочитать судьбу в чайных листиках, позади него гудела печка, за окнами понемногу смеркалось.
– Она говорила о вас, – наконец произнес он. – Она была уверена, что видела вас везде. Не только в Токио, по ее словам. Ей казалось, что вы всегда присутствовали в ее жизни, что-то ей нашептывая. Она не могла вас вспомнить, но в Ниме она снова нашла свой браслет, тот, что подарила ей мать, и сказала… Сказала, что, кажется, вы были ей другом, наверное, лучшим другом из всех, если бы только она смогла вас вспомнить. Мне кажется, что в конце… вина проделывает с разумом любопытные вещи. Она много лет не спала нормально. И теперь вот спит. Вроде бы спит. А вы были в Ниме?
– Да. Была. Мы встречались в больнице.
– Разве? Я не… Ну, конечно же, нет. Как глупо.
Легкое подергивание нижней губы, словно пожатие плечами, руки обхватили кружку с чаем, который он не пил.
Наконец я спросила:
– Компания ее поддержит, поможет?
– Вероятно, нет. Разоблачение того, что «Совершенство» могло привести к бойне в Венеции, обрушило курс акций. Директора нескольких холдингов поспешили отмежеваться от того, что видится им тонущим кораблем. Имеют место слияния. В некоторых случаях – поглощения компаний. Бизнес устоит в какой-то другой форме и в собственности каких-то других людей. Несомненно, банкиров. Безликих богачей… откуда угодно.
– Но вы-то на месте, – заметила я.
– Я страшно подвел ее и ее семью, – пробормотал он. – Я должен… принести покаяние и понести наказание, епитимью.
Епитимья: наказание, понесенное во искупление греха. Чувство сожаления за свои недостойные деяния. Наказание или взыскание, накладываемое за совершенные преступления. Самоуничижение как знак покаяния.
Недолгое молчание, пока омлет ставили на печку.
– Зачем вы здесь? – спросил он, не глядя мне в глаза.
– Повидать Филипу.
– Зачем?
– Она… вы бы поняли, что имею в виду, если бы я сказала, что она мой друг?
– Не знаю. Я не могу себе представить ваш мир. Вашу жизнь.
– Я могу помочь найти Байрон.
– Она исчезла, она добилась того, чего хотела.
– Она приходила ко мне в больницу в Местре.
– Как вы сказа… – начал он и умолк. – Вы были в больнице? Вы пострадали?
– Байрон пырнула меня ножом. Она знала, что я появлюсь, и… По-моему, она не хотела меня убивать. Я могу помочь вам найти ее. Я уже раньше пыталась, но не обладала вашими ресурсами, а у вас не было моей информации. Теперь у нас есть и то, и другое.
Снова молчание. Снова бег времени. Чай остывал, за окном смеркалось, горы возносились ввысь, рушились, и бежало время.
– Я нахожу вас до странности убедительной, когда сижу лицом к лицу с вами, Уай. А раньше я находил вас убедительной?
– Нет.
– Вот ведь странно, но в случае с вами мне трудно проявлять эмоции, поскольку, не помня, кто вы, я не испытываю привязанности к делу. Вместо чувств в вашем случае я обнаруживаю лишь факты. Не думаю, что мне удастся найти Байрон. Я хотел добиться этого много лет, когда она убила Матеуса – тогда мы были вместе, мне казалось, что надо было это предвидеть, должно было… но у меня не вышло. – Смешок, подергивание плечами, смехом отбросить вовсе не смешную мысль. – Покаяние, – объявил он. – Мне надо было ее остановить, а я этого не сделал, и она ускользнула, а я потратил годы на охоту за ней, годы своей жизни, чтобы сделать… хоть что-то. Что-то верное, возможно. Больше я не знаю. Вот так-то.
Я полуприкрыла глаза, вдыхая запах дорогих чайных листьев и подгоревших яиц. Подумала о Филипе Перейре-Конрой, о геометрии ленты Мёбиуса, выражении неевклидового… евклидового…
знания, вот, но без толку.
Не для этого.
Я открыла глаза и спросила:
– Где Филипа?
Филипа, спящая в кровати.
На ней светло-зеленая пижама, шелковая, без узора и видимых швов.
Лежит на боку, волосы немного растрепаны, одеяло почти скрывает ее.
Я спрашиваю: до погружения в «Совершенство» она что-нибудь оставила, записку, письмо, хоть что-то?
Нет, ответил он. Ничего.
Я спрашиваю: а мамин браслет при ней? Серебряный, без изысков – лента Мёбиуса?
Нет, здесь его нет.
Вы знаете, где он?
Нет. Когда она… после процедур он, похоже, перестал ее интересовать.
Спящая Филипа.
Я думаю, а не разбудить ли ее.
Что она скажет?
Ничего, думаю я, что имело бы значение.
Помогите мне, сказала я.
Не могу…
Помогите.
Не смогу…
Помогите мне. Чтоб вас, тупица вы этакий, ходячее недоразумение, где тот, кто выследил воровку на Ближнем Востоке, где mugurski71, где Гоген, где разведчик, охранитель, манипулятор, инстинкт убийцы, где ваша жажда мести?
Байрон победила меня, сказал он. Она выиграла.
Она пырнула меня ножом и бросила истекать кровью на полу в Венеции, ответила я. Она вставила мне электроды в башку и попыталась превратить меня в свое орудие. Она использовала меня, сделала своей куклой, но она, зараза, меня не одолела, так что возьмите-ка себя в руки, слюнтяй!
Он поглядел на меня сквозь переплетенные пальцы рук и спросил: сколько раз мы говорили на эту тему?
Сто раз, идиот, бросила я, и вы все позабыли, но каждый раз я оказывалась права, и каждый раз вы в итоге со мной соглашались. Так что прежде чем «Прометея» разорвут на куски, прежде чем Филипа отправится в тюрьму, прежде чем истратят последний цент и ваш последний знакомый исчезнет навсегда, помогите мне.
И я кричала, но не на него.
