– Ну, сдала я ее девять месяцев назад, платили вовремя, а если хочется иметь телефон, то что мне жаловаться, сборищ тут не устраивали, не шумели, за электричество исправно вносили!
Гоген безмолвно посмотрел на хозяйку, и та удалилась.
– Это все? – спросила я.
– С него передали звонок из Лондона, но мы не знаем, куда именно.
– А вы не можете?.. – Жест, взмах рук, ну же, вы не можете?!.
Гоген отвел взгляд.
– Куда-то в Шотландию, – пробормотал он.
Я было открыла рот, чтобы сказать: да пошли вы, пошли вы все, окаянные, поганый переход через поганую пустыню, еду в поганом поезде…
и осеклась.
Подождала, пока воцарится молчание. Обычно к этому моменту я заканчиваю обратный счет от десяти.
И вышла.
Глава 101
Иду по Эдинбургу, где была в последний раз, когда выкрала ременную пряжку Марии Стюарт, главным образом потому, что смогла, и держала ее в ожидании выкупа, пока Национальный музей Шотландии с огромной неохотой не выплатил мизерную сумму двенадцать тысяч фунтов, очень-очень тихо вопреки настояниям лотианской полиции.
Снегопад усилился, и я прибавила шагу. Зашагала по району Морнингсайд мимо магазинчиков, продающих пряжу из шерсти альпаки и детскую обувь, мимо букинистических лавок и парикмахерских салонов, девяносто пять фунтов за стрижку, сто тридцать – если желаете полный набор спа-услуг, мимо продавцов процедур с использованием банок и ушной серы, ароматерапевтов, способных вылечить вас от надоедливой дисфункции кишечника, студий йоги для красивых людей, ищущих самопознания через растяжки, мимо лавочек с экологически чистым йогуртом и продавцов настоящей шотландки, вытканной на Филиппинах. Я могла бы сжечь все это за минуту. Йогурт – это хорошо, йога – просто прекрасно, но дело не в йогурте, а в потреблении экологически чистого йогурта, съешьте его и станьте красивыми. Станьте красивыми. Станьте совершенными.
Я могла бы сжечь дотла этот гадкий город.
Я шагала, пока не дошла до парка Брантсфилд-Линкс, усиливавшийся снег вытеснял последнее тепло дня, начиная оседать на траве, у церкви остался лишь один игрок в гольф, последний оплот шотландской страсти к спорту, которого не смогли прогнать даже сгущавшиеся сумерки.
Я шла, слева от меня высился замок, а справа в небо взмывали высокие, кучно стоявшие многоквартирные дома Ньюингтона, и через какое-то время я поняла, что считаю шаги, и остановилась. Я замерла посреди улицы и издала бессловесный вопль отчаяния и ярости, люди оборачивались и таращились на меня, а я снова завизжала, а потом умолкла, и мне стало лучше, и я зашагала дальше.
Я забронировала номер в отеле, где остановился Гоген, а теперь отменила бронь.
– Филипе завтра предъявят обвинение, – пробормотал он. – Деньги… стремительно тают. Люди больше не отвечают на мои звонки, а она, я знаю, что она не в себе, но она… Не очень-то много, но я должен быть там до конца, просто должен… – Он умолк. Человек-тень, всю жизнь гонявшийся за тенями и не нашедший в этом никакого просветления.
Я переехала в студенческое общежитие у района Крэгс.
Посмотрела на гору Артурс-Сит, подумала, а не забраться ли на нее, подумала о снеге и льде, увидела, что солнце садится, осталась в уютном тепле своей комнатки с тонкими коврами и обшитыми клееной фанерой стенами и почувствовала себя дома. Это лучше, чем гостиница: во время учебы здесь жили люди, здесь работали, занимались сексом, ели тушеную фасоль, пришпиливали к стенам плакаты, размазывали по раковине зубную пасту, становились неряшливыми и оседали тут. Я почти что могла закрыть глаза и притвориться, что это был мой дом.
Я открыла ноутбук, подключилась к медленному вайфаю, загрузила все записи и фотографии Байрон за все время, что я ее знала, и начала сначала.
Знания.
Что мне делать с тем пустующим местом, где должен оседать жизненный опыт: слезы радости, взрывы хохота, напряжение от работы, тепло друзей, любовь к семье, надежды на будущее мира?
Я заполняла его знаниями.
И в знаниях обрела себя.
Это звучит, как интеллектуальная пустота на том месте, где должно быть сердце, но приглядитесь, и вы, возможно найдете…
Речи Мартина Лютера Кинга.
Давайте не предаваться страданиям в долине отчаяния… Говорю я вам, друзья мои… У меня есть мечта, что однажды настанет день, когда всякий дол наполнится, и всякая гора и холм да понизятся, кривизны выпрямятся, и неровные пути сделаются гладкими.
Историю Тадж-Махала. Шах-Джахан возвел его в честь своей любимой супруги.
Если виновный станет искать здесь прибежища, то сделается он, аки помилованный, свободным от прегрешений. Вид сего здания вызывает печальные вздохи, и солнце с луною проливают слезы из глаз своих.
Европейское космическое агентство в марте 2004 года запустило космический аппарат «Розетта». Через десять лет, пролетев шесть миллиардов километров, он ожил, чтобы отправить спускаемый аппарат на поверхность кометы, обращающейся вокруг солнца со скоростью пятнадцать тысяч километров в час.
После того как оспа за сотни лет убила сотни миллиардов людей, она была искоренена в 1980 году. Еще до того, как Эдвард Дженнер испытал свою вакцину от коровьей оспы, до того, как леди Мэри Уортли Монтегю восхищалась турецкими врачами восемнадцатого века, прививавшими своих детей гноем из оспенных пузырьков, буддистская монахиня в горах Китая предприняла собственную инокуляцию, снимая оспенные струпья и давая вдыхать их всем желающим, став безымянной матерью вариоляции.
«Сохраните свое право мыслить, ибо даже мыслить неправильно – это лучше, нежели не мыслить вовсе». Гипатия Александрийская – философ, математик, астроном. Погибла при пожаре в величайшей библиотеке античности.
Поиск в «Гугле» по слову «феминизм»:
Феминизм
→ ошибочный
→ для всех
→ плохой
→ сексизм
→ радикальное понятие
→ разрушает Америку
Что есть знание?
Это вдохновение. Это зов на битву. Это напоминание о том, что нет ничего недостижимого. Это человечество во всех его формах, в моем сердце.
Байрон в Шотландии.
Я в этом уверена и теперь изучаю каждый файл, каждую запись, все, что у меня на нее есть.
«Я живу одна там, где никто никогда не появляется. Я работаю одна. Я гуляю вдоль берега моря, езжу в магазины и прячу лицо. Я уворачиваюсь от камер, путешествую по подложным паспортам, не завожу друзей, мне не нужно общество. Самое главное – это моя работа. Я отдала бы жизнь, чтобы увидеть, что она закончена».
