– Я… да. «Совершенство» подталкивает идеальных людей собираться вместе. Так же, как и Клуб ста шести.
– А вам от этого страшно не становится? – спросила она, взглядом отыскивая на моем лице что-то, известное только ей.
– Вообще-то, нет.
– А зря. Это не моя область исследований, совсем не моя, но продукт – то, что с ним сделал Рэйф, это блестяще, конечно же, это полный блеск, он ведь такой. Когда мы росли, я была старшей, но Рэйф… Понимаете, отцу требовалось доказывать, что он умнее и лучше, чем весь окружающий мир. Рэйфу просто нужно доказывать, что он лучше отца. Поэтому «Совершенство» есть порыв и прорыв, основанный на социально-экономических, а не этических ценностях. «Совершенство» – это богатство, мода, выгода и власть. Это – сияющая кожа, приятный смех, непринужденный разговор. Это… это то, к чему стремится мир, и конечно, все это очень скучно и в огромной степени элитарно. Я ведь не очень интересная, сами видите. На самом деле я – ученая сестрица своего брата. «О ней не беспокойтесь – она вся в своей науке», – говорит он, и все смеются, потому что это смешно. Мы вместе с вами едим лапшу, а по стандартам «Совершенства» это катастрофа, дешевая еда, напичканная жуткими химикатами – теряете тысячу баллов, и мы – меньшинство, на нас станут смотреть сверху вниз. Уродливые, толстые, ленивые, неспособные следить за собой, вредные привычки, дешевая еда и вообще дешевки.
Фригидная. Это слово Рейна произнесла за день до смерти. Визг сейчас очень громкий.
А Филипа все говорила и говорила, быстро, не останавливаясь, тараторя без умолку:
– Легче стать совершенной, если происходишь из определенного социально-экономического слоя. «Совершенство» требует времени и усилий, а если ты бедна и если ты борешься… Тут «Совершенство» тоже может помочь, найдет способ, чтобы заставить твои гроши работать, научит избавляться от ненужных вещей, привьет эстетичный и простой стиль жизни. Оно, конечно, сделано для всех, однако легче, гораздо легче, если ты уже богата. И как антрополог вы, разумеется, замечаете – «Совершенство» как программный продукт создает цифровую аристократию, а несовершенные мира сего – всего лишь чуть лучше крепостных.
Снова недолгое молчание. Охранник в нише за спиной Филипы заказал еще бокал минеральной воды, а стоящий у двери разглядывал улицу.
Наконец она произнесла:
– В Дубае умерла одна женщина. Я не знаю, как ее звали. Умерла как раз перед тем, как мы приехали туда на презентацию, вылившуюся, как оказалось, в катастрофу, в унижение – туда проник вор… но тем не менее. Эта женщина покончила с собой. Она страдала глубокой депрессией, но ее никто не лечил, в том смысле, что никто не помог и даже не признал этого факта, потому что это не болезнь, это то, с чем просто надо хорошенько разобраться, так ведь? В любом случае, у нее было «Совершенство». И оно ее не спасло.
Молчание.
– Если ты не совершенен, значит, ты ущербен, – продолжала она, глядя куда-то перед собой, на кусочек имбиря, повисший на кончиках ее палочек. – Рэйф – гений, но совсем не это являлось целью моего исследования.
– А в чем же тогда состояла цель? – тихо спросила я, пытаясь не нарушить возникшую доверительную атмосферу.
– Сделать людей лучше. Конечно же. И сам мир сделать лучше.
Она повертела кусочек имбиря палочками, потом положила обратно в тарелку.
– По-моему, мой брат взял нечто прекрасное и превратил его в нечто непотребное, – наконец сказала она. – Вот почему я ушла с приема. Вы изучали «Совершенство»: что вы обо всем этом думаете?
Я было открыла рот, чтобы ответить, поняла, что все простые слова вдруг сделались такими сложными, и промолчала.
– Qui tacet consentire videtur, – задумчиво произнесла она со странной полублаженной улыбкой.
– Молчание – знак согласия.
– Вы изучали латынь?
– Прочла это изречение в какой-то книге.
– В школе меня заставляли изучать латынь, экономику, бизнес-исследования, математику, потом еще математику, игру на фортепьяно, ораторское мастерство и драматургию, компьютерные науки, французский, русский, японский, полемику, журналистику…
– Ваша школа вовсе не походила на мою.
– Мы были наследием нашего отца. Или, точнее, мой брат. Братец всегда намеревался стать в этом лучше всех.
– Я не знаю латыни – только крылатые изречения.
– А это крылатое?
– Его произнес Томас Мор незадолго до того, как король Генрих Восьмой решил отрубить ему голову. «Молчание – знак согласия», – он отказался принести присягу, однако не высказывался и против нее. Надеялся, что молчание избавит его от эшафота. Вроде благородно, а вроде и глупо.
Она осторожно положила кусочек имбиря обратно в тарелку, отодвинула палочки в сторону, сложила вместе руки, подняла голову и посмотрела мне прямо в глаза.
– Если бы мне пришлось расписывать параметры «Совершенства», – произнесла она, – я бы простила всех трусов.
– Если вы столь сильно верите в то, что ваш брат что-то сотворил с… плодами вашего труда, тогда почему продолжаете эту работу? – спросила я.
– Я работаю над подходами и процедурами, а не над программой.
– А какова цель этих подходов и процедур?
– Они делают людей счастливыми.
– Каким образом?
– Они… помогают людям чувствовать себя счастливыми.
– Очень похоже на наркотик.
– Это не наркотик. Это… не то, что я хотела воплотить, все это… еще не доведено до ума, но мой брат финансирует исследования. У Рэйфа есть деньги, и никто другой не позволит мне делать то, чем я занимаюсь, так что я нуждалась в нем, нам пришлось заключить некую сделку – он все время заключает сделки, сами понимаете, а я всегда была трусихой. Вы этому верите, да?
– Не знаю.
– А я была трусихой. Всегда. Вот почему и выбрала подходы и процедуры. Он с ними сделал что-то такое, что… Но однажды с помощью технологий, великаны на плечах великанов, мы построим что-то… хорошее. Счастье для всех. Однажды у нас все получится.
Счастливый: довольный, восторженный или радостный.
Обласканный фортуной.
Испытавший удовольствие или радость.
Счастье: ложь, созданная с целью гарантировать то, что мы его никогда не найдем.
– А вы счастливы? – спросила я, но она не ответила.
Я подсунула пару купюр под наши тарелки, сильно сжала ей руку и сказала:
– Пойдемте-ка немного прогуляемся.
Она ничего не сказала, но и не сопротивлялась, когда я вывела ее на улицу.
Глава 43
Прогулка поздним вечером по Токио. Электрический район, где светло, почти как днем. Везде салоны манга: девочки с огромными круглыми глазами, размахивающие неоновыми руками над входными дверьми. Крохотные создания с бледными личиками на обложках комиксов в витринах. Мужчины с мечами и колючими волосами, сражающиеся с огромными чудовищами, целые семейства голубоглазых кошек, наследниц созданной Утагавой Хиросигэ кошки с красной ленточкой, выписанной яркой и сочной тушью.
