– Это невозможно, – сказал Эймунд. – Я уже принял решение, и оно неизменно.
– Жаль! – воскликнула Ингигерда. – Видит Бог, я хотела закончить это дело миром. Но раз ты отказываешься, тебе придется умереть.
Тут Рёнгвальд ухватил его за плащ, а Ингигерда взмахнула перчаткой, подавая знак своим воинам, укрывшимся в ближайших кустах. Но Эймунд успел вскочить, оставив свой плащ в руках Рёнгвальда, и бросился бежать к кораблям. Варяжские воины схватились с дружинниками княгини и, поскольку варягов было намного больше, быстро их одолели.
– Что делать нам с ними? – спросили они Эймунда. – Убить или увезти с собой?
– Ни то и ни другое. – ответил Эймурд. – Отпустите их. Я поссорился с князем Ярославом, но не хочу порушить дружбу с княгиней.
Корабль отчалил, увозя Эймунда и его дружину, а Ингигерда вернулась домой.
– Увы мне, – сказала она князю. – Я хотела избавить тебя от врага, но мне это не удалось. Может быть, вернемся в Киев?
– Нет! – воскликнул Ярослав. – Пусть я лишился варяжской дружины, но у меня остались мои храбрые новгородцы, и киевляне, и люди из других, подвластных мне городов. Пусть у них нет такого оружия, как у варягов, и такой военной выучки, но они отважны и преданы своему князю, и с Божьей помощью мы победим!
[7] Но тебе действительно лучше вернуться в Киев.
– Я пойду с тобой, – ответила Ингигерда, – и вызову из Старой Ладоги свою дружину, она будет тебе подмогой.
И вот рать Ярослава подошла почти к самому Полоцку. Войско Брячислава вышло навстречу и стало станом на краю широкого поля. Ингигерда увидела во вражеском стане Эймунда, который громко отдавал команды.
Князь Ярослав решил выждать, предоставив противнику начать битву. Но прошли сутки, и другие, и третьи, а войско Брячислава по-прежнему стояло на месте. «Верно, Эймунд задумал какую-то хитрость, – решила Ингигерда, – надо узнать, почему он не начинает сражения».
Ничего не сказав мужу, она взяла с собой двух воинов из своей дружины, приказав одному ехать впереди себя, а другому – позади, и отправилась во вражеский стан. День был ненастный, к тому же уже начало смеркаться, и княгиня думала, что сможет подобраться к вражескому стану незамеченной.
Но вдруг в воздухе просвистела стрела и вонзилась в шею ее коня. Тут же чьи-то руки схватили Ингигерду, стащили с седла, быстро замотали в плотное покрывало и понесли.
Когда ее поставили на ноги и сняли покрывало, она увидела перед собой Эймунда.
– Княгиня, – сказал Эймунд, – мы не причиним тебе никакой обиды. Князь Брячислав хочет заключить мир с твоим мужем. Он согласен удовольствоваться тем, что имеет, и обещает не притязать на земли князя Ярослава, если тот добровольно отдаст ему города Витебск и Усвят. Уговори своего мужа пойти на эти условия, и мы разойдемся полюбовно.
– Мир всегда лучше ссоры! – воскликнула Ингигерда. – Я готова заявить об этом перед всеми.
Тут же, несмотря на вечернее время, всех громко оповестили при звуке труб, что княгиня хочет говорить с обоими князьями и их ратниками.
И вот два войска сошлись вместе, но не для битвы, а для того, чтобы послушать, что скажет Ингигерда.
Она произнесла:
– Для чего вам разорять родную землю и истреблять друг друга? Не лучше ли разделить владения по справедливости и примириться. Пусть князь Ярослав сидит на киевском престоле, принадлежащем ему по праву, и владеет Новгородской землей, а князь Брячислав княжит в Полоцке, доставшемся ему от отца.
И оба князя сказали:
– Это будет по справедливости.
А Ингигерда продолжала:
– И пусть князь Ярослав, дабы выказать расположение к своему племяннику, отдаст ему во владение города Витебск и Усвят.
Она взглянула на Ярослава с мольбой, и Ярослав, который было нахмурился, махнул рукой и ответил:
– Ладно, будь по-твоему!
Ибо, как написал потом автор одной скандинавской саги, «князь Ярослав так любил свою жену, что почти ничего не делал против ее воли».
* * *
В Киев часто приходили вести с родины Ингигерды. Она знала, что ее отец конунг Олав Шведский умер и на престол вступил ее младший брат Анунд, который, в отличие от отца, был в большой дружбе с Олавом Норвежским и охотно ему помогал. А помощь Олаву была очень нужна. За годы, которые прошли с тех пор, как Ингигерда покинула родину, норвежский конунг учредил на своей земле новые порядки: упорядочил подати, установил законы, запрещающие разбойничать на море, хотя прежде это считалось доблестью, а кроме того, повелел всем норвежцам без исключения принять святое крещение. Однако действовал он с такой жестокостью, что норвежский народ возмутился и призвал на престол датского конунга Кнуда Великого. Тогда Олав Норвежский, заключив союз с Анундом Шведским, братом Ингигерды, выступил против датского конунга, но в первом же бою потерпел поражение и был вынужден бежать из собственной страны.
Свою жену Астрид он оставил в Швеции на попечение ее шведской родни, а сам направился дальше – на Русь, надеясь найти приют в Старой Ладоге у своего давнего друга Рёгнвальда. Однако Рёгнвальд посоветовал ему просить помощи против взбунтовавшихся подданных и датского узурпатора у князя Ярослава.
И вот Олав прибыл в Киев. С собой он привез своего малолетнего сына Магнуса.
Сильно забилось сердце Ингигерды, когда увидела она того, кого когда-то так любила и из-за кого так страдала. Но как же изменился он за прошедшие десять лет! Исчезла молодая легкость движений, и теперь норвежский конунг полностью соответствовал своему давнему прозвищу – Толстяк; его золотистые волосы потускнели, резкие складки на щеках и меж бровями сделали лицо холодным и жестким, а в глазах были только усталость и пустота. И Ингигерда с грустью подумала, что любила не этого, чужого ей человека, а совсем другого – благородного и прекрасного, которого нарисовало ей ее девичье воображение.
Ярослав с тревогой наблюдал за встречей жены с норвежским конунгом, но, поймав ее взгляд, понял, что давний соперник теперь для него не опасен, и принял Олава с большим радушием.
Целый год прожил Олав у князя Ярослава. Тот предложил назначить его наместником какого-нибудь из русских княжеств, но Олав отказался, поведав, что подумывает стать монахом и окончить свои дни в тишине и покое.
Однако такая судьба не была ему суждена. Как когда-то в юности, ему снова явился во сне конунг Олав Трюггвассон и сказал: «Как можешь ты желать добровольно оставить престол, дарованный тебе Богом? Слава конунга в том, чтобы сражаться со своими врагами, а достойная смерть – гибель в бою».
И Олав объявил, что возвращается в Норвегию, чтобы вернуть себе престол. Ярослав дал ему коней и денег, чтобы нанять дружину, и конунг отплыл к родным берегам. Своего сына Магнуса он оставил в Киеве, попросив Ярослава и Ингигерду позаботиться о мальчике, если тому случится осиротеть.
