Молодая игуменья с радостью и усердием принялась за дело. Под ее присмотром мастера-плотники построили на монастырском дворе просторную школьную избу, в избе поставили длинный стол, гладко остругали лавки. Янка сама закупила на торгу лучших гусиных перьев и большой горшок чернил. Слуги притащили из княжьего дворца тяжелый сундук с книгами.
И вот наступил день, когда первые Янкины ученицы робко переступили порог школьной избы, дружно перекрестились на образа, поклонились Янке земным поклоном и расселись по лавкам. Янка достала из сундука Псалтырь в кожаном переплете с блестящими медными застежками и торжественно произнесла:
– Как со дна морского добывается светлый жемчуг, так из книг черпается великая мудрость. Сегодня вы начнете учиться читать, и вся мудрость мира откроется перед вами.
Дни полетели за днями, полные маленьких радостей и огорчений, сомнений и неожиданных открытий. Янка учила девочек чтению, письму, счету, церковному пению и всяким рукоделиям. Она старалась быть одинаково терпеливой и ласковой со всеми ученицами, но в глубине души больше других любила свою старую знакомую – Жирку, хотя та училась не слишком прилежно. Жирка пришла в школу с искренним желанием как можно скорее постичь все науки, но, увидев, что это требует времени и труда, заскучала. Она ленилась запоминать буквы, и когда ее ровесницы усердно писали на кусочках бересты, Жирка, наспех что-то накорябав, рисовала веселых человечков и кошек с длинными хвостами; на уроках пения тянула тоненьким голоском мелодию псалма, слова же, едва заучив, тут же забывала; считать не хотела, пытаясь угадать результат, и радовалась, когда ей это удавалось; на рукоделии то и дело колола пальцы иголкой, нитки же у нее путались и сами завязывались в узлы.
Однажды зимним днем, когда за окнами мела вьюга, а в школьной избе жарко топилась печка, Янка учила своих учениц прясть. Девочки, каждая со своей прялкой, сидели рядком на лавке, осторожно вытягивали из пучка льняной кудели тонкую нить, скручивали ее пальцами и наматывали на веретено. У иных нить сразу получалась ровной и прочной, у других – рыхлой и комковатой. Янка подходила то к одной, то к другой, кого хвалила, кому приказывала переделать работу заново.
Фрагмент прялки, веретено с пряслицем и костяная шпилька для прикрепления кудели. XII в.
Жирка переделывала уже трижды, но и в четвертый раз нитка не хотела вытягиваться из пучка, а когда девочка со злостью дернула ее – оборвалась.
– Ах, Жирка, Жирка, – укоризненно покачала Янка головой. – Ты торопишься и злишься, поэтому ничего не получается. Давай покажу еще раз.
Жирка завороженно смотрела, как в умелых Янкиных руках нить словно сама собой тянется от прялки к равномерно вращающемуся веретену.
– Поняла? – спросила Янка. – Теперь попробуй сама.
Но Жирка уже отвлеклась от работы.
– Какое у тебя на веретене пряслице
[15] красивое! – воскликнула она. – Гладкое и цвет такой – розоватый! А у меня – коричневое и шершавое. Почему?
– Потому что у тебя оно глиняное, – ответила Янка, – а у меня из камня-шифера.
– Вот бы мне такое пряслице! – вздохнула Жирка. – Тогда бы и у меня пряжа хорошо получалась.
– Ладно, – сказала Янка. – Будет тебе шиферное пряслице.
На другой день она подозвала Жирку и протянула ей пряслице:
– Держи!
Жирка, подпрыгнув от радости, бережно взяла подарок, погладила пальцем гладкую поверхность.
– Ой, – воскликнула она. – А на нем что-то написано!
– Написано, – согласилась Янка.
Жирка посмотрела на нее вопросительно:
– А что написано?
– Прочти и узнаешь.
Жирка потупилась:
– Я буквы не помню.
– А ты вспомни. Мы ведь уже их все выучили.
Жирка села на лавку и уставилась на пряслице. Янка озабоченно наблюдала, как девочка хмурится, пыхтит и ерзает на месте. Но вот Жиркино лицо просветлело, и она радостно закричала:
– Прочла!
А затем громко и отчетливо произнесла по слогам:
– «Янка подарила пряслень Жирке».
Янка вздохнула с облегчением:
– Вот видишь, ты знаешь все буквы, нужно было только сосредоточиться и подумать.
В тот день и Жирка, и Янка сияли, будто именинницы, и с тех пор учение у Жирки пошло на лад.
* * *
Школа заполнила Янкину жизнь целиком, и она лишь изредка покидала монастырь, чтобы навестить родных. Князь Всеволод с годами почти не менялся, мачеха же заметно постарела, а младшая сестра Евпраксия подросла и превратилась в замечательную красавицу. Когда ей пошел шестнадцатый год, ее просватали за немецкого маркграфа Генриха Штадена. Отец давал за младшей дочерью богатое приданое, и вот с княжьего двора потянулся длинный караван, груженный мехами, дорогими тканями, золотой и серебряной посудой. Евпраксия в последний раз обняла мать, отца и сестру, уселась в колымагу, и кони тронулись. Янка, глядя ей вслед, утирала слезы, думая, что никогда уже не увидит младшую сестру.
Основанная Янкой школа становилась все более многолюдной. Кроме первоначальных знаний она старалась обучить своих учениц греческому языку, риторике и другим наукам, чтобы они потом могли сами стать учительницами, или, как называли их в то время, мастерицами.
Янкина ученость была хорошо известна в Киеве, и, когда скончался киевский митрополит Иоанн, церковные иерархи, посовещавшись, решили поставить ее во главе посольства, которое должно было отправиться в Царьград за новым митрополитом. Они были уверены, что знание греческого языка, опыт, здравый смысл и умение разбираться в людях, которыми обладала Янка, помогут ей сделать правильный выбор.
Когда ей сообщили о возлагавшейся на нее миссии, она испугалась, но испуг скоро сменился радостью. Ее детская мечта увидеть сказочный Царьград была близка к осуществлению.
Путешествие по морю прошло благополучно. Византийский император с почетом принял русское посольство и пригласил Янку во дворец. Она с волнением шла на эту встречу, ведь император приходился родней ее матери, и Янка, беседуя с ним, искала в его чертах и, как казалось ей, находила сходство с княгиней Марией.
Царьград оказался еще прекраснее, чем представлялся Янке в мечтах, однако уже через несколько дней, к своему удивлению, она поймала себя на мысли, что очень скучает по своей школе и с нетерпением ждет возвращения домой.
