Князя Федора похоронили. Феодулия истово молилась о его душе, но не плакала, кончину жениха княжна восприняла как знак, что отныне она свободна от мирских оков и может посвятить себя Богу.
Она тут же отправилась в Ризоположенский монастырь и сказала игуменье, что хочет принять постриг. Игуменья поняла, что это и есть та самая юная и знатная девица, о появлении которой известила ее Богородица, и с радостью приняла ее в число инокинь. Монашеским именем княжны Феодулии стало имя Евфросинья.
Князь Михаил и княгиня Елена смирились с выбором дочери и благословили ее на монашеское житье.
Хотя Евфросинья была самой молодой среди монахинь, все они очень скоро прониклись к ней великим уважением, поскольку строгостью своего жития она превосходила их всех. Изнуряя свою плоть, дни она проводила в трудах, а ночи в молитвах, спала не более двух часов в сутки, одевалась в ветхое рубище, пищу вкушала не каждый день, а когда наступал пост, по целой неделе не ела вовсе, а лишь пила холодную воду. И однажды явился ей в видении сам Господь наш Иисус Христос и сказал: «Будь крепка и тверда в истинной вере».
Вскоре после этого, ее вдруг начали искушать бесы. То являлся ей враг рода человеческого в царском золотом венце и требовал, чтобы она поклонилась ему, как истинному владыке мира, то окружало ее бесовское воинство, угрожая сверкающими мечами и острыми копьями, то представал перед ней лукавый дух в образе прекрасного юноши с блюдом, наполненным изысканной снедью, и убеждал ее покинуть монастырские стены, чтобы вкусить сладостей жизни, то принимал облик ее отца, князя Михаила, и гневно приказывал вернуться в мир. Евфросинья молитвой отгоняла злокозненные видения, но они возвращались вновь и вновь. Наконец она почувствовала, что изнемогает в борьбе, и рассказала обо всем игуменье.
Та ответила: «Если нет врагов, как воину показать свое мужество? Господь посылает искушение, чтобы укрепить в вере».
Евфросинья с новыми силами начала молиться и однажды увидела, как перед искушавшими ее бесами разверзлась бездна и все они сгинули в ней без следа. С тех пор злокозненные видения больше не посещали ее никогда.
Игуменья, заметив в ней дар красноречия, поручила ей наставлять в праведной жизни сестер и мирянок, посещавших обитель. Слава о ней разнеслась по всей Суздальской земле и за ее пределами, отовсюду приходили в обитель люди, чтобы послушать ее наставления.
Сама игуменья преклонялась перед ее благочестием и следовала ее советам. Среди монахинь были и вдовы, всю жизнь прожившие в миру и лишь на склоне лет пришедшие в обитель, и девицы, ушедшие от мира в юности. Евфросинья заметила, что хотя монахиням и была запрещена пустая болтовня, бывало, что вдовы пускались в воспоминания, рассказывали о своих мужьях, детях и внуках, о суетных мирских радостях и огорчениях, смущая покой девиц. И Евфросинья предложила игуменье разделить обитель на две половины – вдовью и девичью. Игуменья сочла это разумным, и посреди обители была возведена стена. Ризоположенская церковь оказалась на девичьей половине, а на вдовьей была построена новая – во имя Живоначальной Троицы.
Однажды в Суздальской земле началось моровое поветрие. И в городе, и в окрестных селениях люди умирали от неведомой страшной болезни. Заболели и многие инокини Ризоположенского монастыря. Евфросинья вместе с другими сестрами ухаживала за больными, и однажды, когда она задремала после дня тяжких трудов, во сне ей явилась Богородица и сказала: «Будет у тебя отныне дар целительства».
И действительно, все больные, которых касалась ее рука, выздоровели.
С той поры в монастырь толпами стали приходить недужные, прося Евфросинью их исцелить. Она никому не отказывала, и слава умножалась все больше и больше.
Шло время. Старая игуменья умерла, и сестры избрали на ее место Евфросинью. Однако та отказалась, поскольку не хотела занимать никакой начальственной должности, а только усердствовать в вере. Ефросинье все казалось, что образ жизни ее недостаточно строг, и она приняла на себя новый обет – обет молчания. Несколько месяцев уста ее не произносили ни единого слова, а когда она снова заговорила, оказалось, что у нее появился дар пророчества.
Но открывшееся ей будущее было мрачно. Божественный глас сказал ей: «Будет лютое нашествие на Русскую землю. Погорят многие города и села, много прольется крови православных людей, а иные будут угнаны в плен. Но ваша обитель устоит, и все, кто останутся в ней, будут живы».
Наступил декабрь 1237 года, и полчища татар, возглавляемые жестоким ханом Батыем, словно грозная лавина, хлынули на Русскую землю. Ужас охватил монахинь Ризоположенской обители. Многие решили покинуть монастырь и укрыться в городе. «Городские стены крепки, – говорили они, – и в городе сидит княжья дружна. Здесь же мы беззащитны».
Евфросинья поведала им об откровении, которое было ей явлено, и убеждала не покидать обители. «Здесь мы под защитой Господа и Пречистой Матери Его, – говорила она. – И эта защита надежнее самых крепких стен и самой храброй дружины». Иные из сестер послушались ее и остались в обители, другие же ушли в город.
После недолгой осады татары захватили Рязань, перебив всех ее жителей, и осадили Владимир. Часть своего войска Батый направил к Суздалю. Суздальцы, узнав, что Владимир в осаде, двинулись ему на помощь, но в поле встретили татарские отряды. Произошла жестокая битва, суздальцы были разбиты. Татары двинулись к Суздалю, оставшемуся без всякой защиты, проломили городские ворота, вошли в город, сожгли его, а жителей кого убили, кого увели в плен.
Татарскому воеводе сказали, что в версте от Суздаля стоит большой и богатый монастырь. Татары двинулись туда, чтобы разорить и разграбить его, но вдруг остановились, пораженные. Над монастырем до самого неба высился столп света, внутри которого сиял огненный крест, а по сторонам его парили в воздухе белокрылые ангелы, вооруженные луками с золотыми стрелами.
Татарский воевода не осмелился приблизиться к монастырю и вернулся под Владимир к Батыю. После восьмидневной осады Владимир пал, владимирский князь Юрий был убит, Батыево войско двинулось дальше.
Кто-то из воинов рассказал хану о видении, помешавшем им захватить монастырь под Суздалем. Батый разгневался и объявил, что сотрет этот монастырь с лица земли, невзирая ни на какие видения.
Миновав еще дымящиеся развалины Суздаля, Батый въехал на коне на холм и увидел внизу заснеженные кровли ничем не защищенного монастыря. С воинственным кличем устремился он к казавшимся совсем непрочными монастырским воротам, но вдруг темное облако опустилось на ханское войско, Батый и его воины очутились в кромешной тьме. В ужасе отступили они обратно на холм и снова увидели внизу монастырь, но на второй приступ уже не решились.
Так Ризоположенский монастырь уцелел, и в нем нашли приют немногие оставшиеся в живых жители Суздаля. Но ни одна из сестер, не послушавшихся Евфросиньи и надеявшихся укрыться в городе, не вернулась в обитель – все они были убиты или угнаны в татарскую неволю.
К началу апреля Батый, оставляя за собой выжженные города и села, дошел до северных, Новгородских земель, а затем, убоявшись наступающей весенней распутицы, повернул назад в низовья Волги и основал там свое государство – Золотую Орду.
