– Какие будут мысли, господин Цейзиг? – Мяннимяги, окончив допрос свидетельницы, встал со складного стульчика, на котором сидел все это время, и потянулся, хрустнув костями.
– Пока трудно судить, – неуверенно начал главный нарвский сыщик. – Информации крайне мало. Вот личность покойной установим, тогда легче будет. Ну а сейчас что я могу сказать? Может быть, это проститутка, убитая клиентом, а может, местная честная девушка, которую изрубил ее воздыхатель в порыве ревности.
– Я бы по платью поискал, – подал голос Тараканов.
Следователь в первый раз удостоил его взглядом.
– По платью? Почему? Вы вообще кто? – Служителя Фемиды смутил страшный акцент говорившего – ну не мог человек, так скверно изъяснявшийся на эстонском, состоять на государственной службе.
– А это… это… – замялся было Цейзиг, но тут же нашелся: – Это наш новый водитель.
– Водитель? Шофер? А, сыщик-любитель! – улыбнулся Мяннимяги.
– Господин Тараканов отнюдь не любитель, – сказал доселе молчавший столичный гость. – Разрешите представиться, господин следователь, – инспектор полиции Якобсон. Нахожусь в Нарве с проверкой. Имел честь знать господина Тараканова еще с довоенных времен. Он много лет прослужил в царской сыскной полиции.
– Вот как! Тогда позвольте спросить вас, господин бывший царский полицейский, исходя из каких соображений вы сделали вывод, что поиски надо начать именно с платья?
– Я недавно приценивался к точно такому платью в магазине Тимофеева, на Петровской площади. Жене хотел купить на годовщину свадьбы. Это платье у Тимофеева стоит пять тысяч.
– Ого! – присвистнул Мяннимяги. – Неплохо у нас водители зарабатывают!
– Не жалуюсь. Так вот, у убитой дорогое платье и простите, штопаные трусы. Да и ноги. Посмотрите, в каком состоянии у нее подошвы ног, какая грязь под ногтями. Очевидно, что большую часть времени она ходила босиком. Дамы, которые ходят босиком, обычно не носят дорогих платьев. Это не ее наряд.
– А чей? – хором спросили следователь и начальник КриПо.
– Откуда мне знать? Может быть, платье ей кто-нибудь подарил, а может быть, она его украла.
– Украла! – хлопнул себя по лбу Цейзиг. – Ну конечно украла! Синее платье в белый горох стоимостью 5000 марок было похищено позавчера у господина Придика Кербаума!
– Воры установлены? – быстро спросил Мяннимяги.
– Ищем, – виновато ответил начальник КриПо.
– И еще, господа, – продолжил Осип Григорьевич, – на трусах я заметил метку – «А.К.». Скорее всего, это инициалы убиенной, трусы-то точно ее.
Автомобиль остановился на Большой Петровской, у дома 15.
Тараканов заглушил двигатель и передал ключ зажигания сидевшему рядом Цейзигу.
– Пойдем с нами, гений сыска, – приказал начальник, забирая ключ.
Долго не открывали. Чиновнику Михельсону пришлось трижды нажимать электрический звонок, пока за дверью не послышались шаги.
Отворил лысый мужичок лет пятидесяти.
– Херра Кербаум? – спросил Цейзиг.
– Да, я, собственной персоной. А вы, господа, из полиции? А вас я узнаю. – Кербаум посмотрел на Михельсона. – Вы же были у меня третьего дня! Неужели нашли наши вещи?
– Кое-что нашли, – ответил за Михельсона начальник. – Где нам можно поговорить?
– Нашли, какое счастье, – сказал потерпевший, но без всякой радости в голосе. – Моя Ирма так обрадуется!
– Ирма, ваша супруга? – спросил Тараканов.
– Да.
– Тогда она вряд ли обрадуется.
– Кхм. Почему?
– Да потому что платье провы
[15] Кербаум носила другая дама, и эта дама говорит, что знакома с вами довольно коротко.
Кербаум вжал голову в плечи:
– Тише, тише, господа, прошу вас, тише! Здесь действительно неудобно разговаривать. Может быть, проедем в участок?
– Прекрасная мысль! – сказал Цейзиг.
– Я сейчас, только шляпу возьму, – сказал Кербаум.
– Жена к сестре уехала, в Пярну, а перед отъездом мне наказала нанять поденщиц, чтобы они сделали в доме генеральную уборку. А я, признаться, закрутился совсем, ну и забыл о ее поручении. Вспомнил только накануне приезда. Выбирать уже не приходилось, я пошел на рынок и нанял двух первых попавшихся девушек. Одна из них мне очень понравилась. Знаете, эдакая аппетитная. Блондиночка, фигурка, грудь, талия. – Кербаум аж облизнулся. – Я стал ей намеки разные делать, вижу – она и не против совсем. Когда они закончили, я блондиночке шепнул: заходи, мол, как стемнеет. Ну она и пришла.
– Она вам говорила, как ее зовут? – перебил Кербаума Цейзиг.
– Говорила, да я запамятовал. То ли Альма, то ли Айно, как-то так.
– Понятно. Продолжайте, пожалуйста.
– Да-с… Понимаете, я уже человек в возрасте, утомился быстро, да мы еще и водки выпили, в общем, я уснул. Просыпаюсь утром, а ее нет. Ее нет, и кошелька у меня в пиджаке, что на стуле висел, тоже нет. Благо денег там было всего сто марок. Мне супруга много не оставила… Я по комнатам пробежался, смотрю, в спальне жены шкаф нараспашку, и все вещи в нем перевернуты. Представляете картину: жена вот-вот вернуться должна, а тут такое. Ну я окно аккуратно разбил, потоптался под ним, будто кто с улицы залез, и полицию вызвал. Вот, вот этот господин приехали, – показал Кербаум на Михельсона, – районный наш, собачка была… Ну не мог я про нее рассказать, господа, не мог! Что ж теперь получается, будет суд и жена все узнает? Слушайте, а давайте сделаем так, будто вам эту сучку отыскать не удалось, а? Ирма меня убьет! Вот что: вы все, что у воровки нашли, себе заберите, все-все, а? Там одно платье пять тысяч стоит! А ее отпустите.
– Не получится, – напустив сожаления в голос, ответил начальник.
– Почему? – сразу весь сникнув, спросил потерпевший.
– А потому, что знакомую вашу нашли сегодня мертвой в одной из плитоломных ям в Кадастике.
– Как? Мертвой? Получается, она вам ничего не рассказывала? Вы меня обманывать изволите! – возмутился мужичок. – Да я… Да я… Я жаловаться буду! Я до Старшины дойду!
[16]
– А прова Кербаум вам не помешает? Не обломает ноги-то? – усмехнулся Цейзиг.
Потерпевший сразу остыл:
– Господа, я вас прошу, спасите меня! Она меня и правда убьет!
Цейзиг сделал серьезную мину:
– Хорошо, мы постараемся вам помочь. Ваши похождения мы афишировать не будем. Только, чур, услуга – за услугу.
