Прова Карафин нерешительно подошла ближе, Михельсон задрал подол платья убитой, бабка взглянула на трусы и упала в обморок.
Михельсон толкнул Осипа Григорьевича в плечо.
– Куда! Поворот пропустил!
– Тьфу ты! Сейчас развернусь.
Тараканов затормозил, поглядел в зеркало заднего вида и стал разворачивать автомобиль.
– О чем задумались? – спросил сыскной чиновник.
– Да так. Скажите, а убитая подвергалась сексуальному насилию? – спросил Тараканов по-русски, оглянувшись на застывшую на заднем сиденье Карафин-старшую. По ее лицу было видно, что она то ли не слышит разговора, то ли не понимает его.
– Нет, таких следов при вскрытии не обнаружено, – ответил Михельсон тоже по-русски. – Да и следов недавнего полового акта не было.
– Интересно… А теперь скажите, зачем красавчику было ее убивать? Брать у нее, кроме чести, нечего, а честь она бы ему сама отдала с большой радостью.
– Может, она его себе в женихи наметила? Покочевряжиться хотела?
– Может, и так… Только не похоже это на нее. И еще момент: кавалер явно не из Кадастика, иначе Родберг его бы знала. Она говорит, что он прицепился к ним в пожарном саду и провожал до ее дома, а от него до места обнаружения трупа – сто саженей. Если Альму убил ее кавалер, то где он взял топор? Не ходил же он с ним на танцы, не нес всю дорогу под пиджаком? И где он ее рубил – вокруг-то никаких следов не обнаружено. А мешок у него откуда?
– Выходит, врет девица? – задумчиво спросил сыскной чиновник.
– Врет или нет, точно не скажу, но обыск у нее в доме сделать надо обязательно.
Цейзиг выслушал Михельсона и Тараканова и приказал:
– После обеда поедем на обыск.
– Может, прямо сейчас смотаемся? – предложил Осип Григорьевич.
– Прямо сейчас не получится. Следователь обедает и постановление писать не станет, а без постановления нам соваться туда нельзя – если чего найдем, адвокаты потом на суде весь мозг вынесут. Поэтому сейчас идем по домам и собираемся здесь ровно в четыре. Барышня пусть в кордегардии сидит. Тараканов, ты меня отвези домой, я тоже пообедаю. Заедешь без четверти четыре.
Жил начальник неподалеку – в собственном доме на Садовой. Высадив его у опрятного, наполненного цветами палисадника, Осип Григорьевич завел автомобиль, но поехал не в Петровский форштадт, а совсем в другую сторону – на Товарную станцию.
Очкарик что-то сосредоточенно писал и так был увлечен своим делом, что поначалу не заметил тихо вошедшего Тараканова. А когда заметил – аж подпрыгнул на стуле.
– Вам кого? – спросил он боязливо.
– Вы Херра Макку?
– Да…
– Здравствуйте, я агент КриПо Тараканов, вот мой значок. – Осип Григорьевич показал серебряного льва. – Я занимаюсь расследованием хищения мануфактуры.
– Как агент? А мне говорили, что вы подозреваемый.
– Мы вас проверяли, херра Макку. Так вот, я дознаю это преступление, и мне надобно кое-что у вас уточнить. Расскажите, пожалуйста, подробно, как было совершено это мошенничество.
– Господи! Да я уже, наверное, раз десять рассказывал.
– Понимаю вас, но и вы меня поймите – я не по собственной охоте сюда приехал. Служба-с.
– Ну хорошо. С чего начинать?
– С самого начала.
– Я пришел на станцию без четверти девять вечера. Вообще-то мы заканчиваем в шесть, но херра Грунс попросил…
– Грунс, это владелец товара?
– Да, у него большой магазин в Усть-Нарве.
– А чем была вызвана его просьба?
– Видите ли, он буквально за несколько часов до визита ко мне получил телеграмму о прибытии груза. Первые сутки вагон стоит на станции бесплатно, за каждый последующий день получателю приходится платить. Бесплатные сутки истекали в двенадцать ночи, вот господин Грунс и торопился. Он ко мне домой пришел, чтобы попросить вернуться на службу.
– Понятно. Извините, что перебил, рассказывайте, рассказывайте.
– Я пришел на станцию без пятнадцати девять, а грузовик подкатил только в половине одиннадцатого. Я проверил у экспедитора накладную и доверенность, мы вместе сорвали пломбу с вагона, и мои ребята стали таскать тюки с товаром в машину. Управились аккурат к полуночи, после чего автомобиль уехал. Все.
– Я так понимаю, экспедитора вы смогли хорошенько рассмотреть. А водителя видели?
– Мельком, я на него не обращал внимания, да и из машины он не выходил.
– И как он выглядел?
– Да мужик мужиком. В какой-то рваной поддевке, с огромной черной бородой, я еще удивился его внешнему виду. Шоферы все как один – такие франты.
– Понятно. Ну а теперь опишите мне экспедитора.
– Это мужчина лет сорока пяти, светло-русый, голубоглазый, такой, знаете ли, ничем не примечательный, с незапоминающейся внешностью.
– На меня не похож?
– Нисколечко. Вас с кем-нибудь спутать тяжело – не часто встретишь молодого еще человека с полностью седой головой.
– Что ж, спасибо, вы нам очень помогли. И последний вопрос: вы же наверняка обсуждали произошедшее с грузчиками, они что говорят, не узнали ли кого?
– Да они меньше меня видели – когда делом занят, некогда по сторонам смотреть.
Осип Григорьевич простился, вышел, сел в автомобиль, запустил двигатель, тронулся было, потом остановился, выскочил из машины и бегом направился в контору – у него появился еще один вопрос.
Глава 5
Михельсон внимательно выслушал Тараканова, достал из кармана пиджака пачку папирос и угостил водителя.
– А почему вы к Перисильду не пошли? Дознанием по этому делу он занимается.
– Не нравится мне херра Арвид, потому и не пошел.
– А я, стало быть, нравлюсь, – усмехнулся сыскной чиновник.
– Вы меня по ушам не били, – ответил Тараканов.
– Да, любит Перисильд руки распускать. Мозгов мало, вот кулаками и работает. Ну хорошо, с ним понятно, а начальнику почему не доложили?
– Да это же все равно, что Перисильду. Начальник мои соображения ему бы пересказал, тот бы и начал руки чесать. И еще неизвестно, как бы для меня это все обернулось.
– Логично. Что вы предлагаете делать?
– Никаких доказательств, кроме моих умозаключений, у нас нет, значит, их надо поискать.
– Это я понимаю. А поконкретнее?
– Меня смущает борода. Фальшивую бороду в мелочной лавке не купишь.
– Вот-с, правильно! Схожу-ка я в театр.
Тараканов хотел возразить, но не успел – в кабинет вошел Цейзиг.
