– Невелика маскировка, – сказал Иван, надевая таракановскую одежду. – Да и тесноват он мне в плечах, рукава коротки.
– Ничего, на прием в Кремль мы в нем не пойдем, а там, куда я тебя собираюсь отвести, на одежду внимания мало обращают. Тут шалман один неподалеку раньше был, его хозяин кое-чем мне обязан. Авось не откажет в приюте. Если живой, конечно.
Столовая-чайная «Низок» на Плющихе, несмотря на праздничный день, была открыта. Названа она была так потому, что находилась в полуподвальном помещении и ее никогда не мывшиеся окна были на одном уровне с тротуаром.
Беглецы зашли внутрь и заняли столик в самом дальнем и темном углу. К ним тут же подскочил услужающий-татарин.
– Чего желаете, граждане?
– Пива нам принеси.
– Слушаюсь. А кушать что будете? Есть колбаска кровяная, есть судачок окский свежайший, только вчера плавал!
– Неси и судака.
– Есть!
Вскоре половой поставил перед клиентами две кружки пива.
– Судачок приготовляется, сей момент готов будет.
– А что, Абдула Кадирович в заведении? – спросил Осип Григорьевич.
– А кто его спрашивать изволит? – насторожился татарин.
– Передай, что Осип Тараканов велел кланяться.
Половой удалился, ничего не ответив.
Через минуту у столика появился кряжистый старик в кумачовой рубахе и жилетке с блестками. В правой руке он держал черные деревянные четки.
– Гражданин начальник! Сколько лет, сколько зим! А мне сказывали, что вас в восемнадцатом шлепнули.
– Соврали, Абдула Кадирович.
– Вижу, что соврали. Ну и слава Аллаху! Чем обязан, товарищ бывший коллежский секретарь?
Тараканов уставился на полового.
– При Файзулле можно говорить, – успокоил его Абдула.
– Приют нам с товарищем нужен на пару-тройку деньков, одежда новая, бритье. стрижка. Деньги есть.
Татарин ухмыльнулся:
– Я вижу, гражданин начальник, вы в нашу шкуру влезли! Ну и как вам в ней? Не жмет?
– Век бы я в вашей шкуре не ходил. Обстоятельства заставляют.
– А у нас у всех обстоятельства. Эх, Осип Григорьевич, не в моих правилах лягашам помогать, да и хевра
[32] меня не поймет, если узнает. Только вот долги я свои привык отдавать. И вам отдам. Живите, сколько надо, и ничего я за это с вас не возьму. Ну а что касается шмоток и прочего, то за это заплатить придется, у меня лишних денег нет. Файзулла, покажи господам их апартаменты.
Гусаков позвонил на Лубянку, и вскоре все столичные правоохранители были ориентированы на розыск скрывшихся белобандитов.
Всю дорогу до ДТО оба молчали. Гусаков курил одну папиросу за другой, а Буевич смотрел из автомобиля на московские улицы. В кабинете железнодорожный чекист осушил стакан воды из графина и закурил очередную папиросу.
К вечеру доложили об обнаружении в Хамовниках «Паккарда». Буевич и москвич бросились на Зубовский. Ничего интересного, кроме халата и тюбетейки, в машине обнаружить не удалось. Одно радовало – автомобиль начальника тульского ГПУ вернулся к своему владельцу. Сотоспор велел прибывшему с ним шоферу отогнать машину в Тулу и возвращаться в столицу на поезде.
– Ты в Москве устроился? – спросил Гусаков.
– Какой там! Как только приехал – сразу к тебе. – Туляк тоже решил перейти на «ты».
– Я тебе сейчас записку дам в гостиницу нашей дороги, она тут неподалеку, езжай, отдохни. Ну а завтра приходи пораньше, будем думать, как этих гадов искать, надежды на то, что ночью их изловит какой-нибудь вокзальный агент, мало.
Через двадцать минут Буевич зашел в малюсенький номер и не раздеваясь рухнул на постель – за последние трое суток он спал два часа.
На следующий день его с Гусаковым вызвали на Лубянку.
Как только они вошли в здание, которое прежде занимало страховое общество «Россия», дорогу им преградил чекист с красной повязкой на рукаве.
– Вы к кому, товарищи? – строго спросил он.
– Я Гусаков из ДТО Курской дороги, это – товарищ Буевич из тульского отдела. Нам поступил приказ срочно прибыть.
– Минуточку! – Дежурный снял телефонную трубку и набрал какой-то короткий номер.
– Гусаков и Буевич… Есть! Васильев! – дежурный позвал помощника. – Проводи товарищей к товарищу Ягоде.
Буевич почувствовал, как у него задрожали колени.
Алексею Маслову никогда в жизни не было так страшно. Он, озираясь, шел Хамовническими переулками и думал только об одном: как бы побыстрее выбраться из города. В принципе, к такому исходу своей чекистской карьеры старсотос был готов, – как говорится, сколько веревочке ни виться, но все равно сейчас чувствовал себя словно обухом по голове ударенным и еле держал себя в руках.
Вчера они с Ванькой в гостинице два часа сидели над картой города и изучали возможные пути отхода, а потом прокатились по выбранному маршруту. Наука пошла впрок. Разработали и план раздельного бегства. Каждый должен был сесть на поезд с разных вокзалов Москвы и ехать до ближайшей узловой станции. Оттуда на перекладных следовало пробираться к пункту назначения, который должен был указать Тараканов. Но все планы спутало сообщение Ивана о том, что на вокзале ловили его, а не Осипа Григорьевича. Стало быть, причастность старшего Маслова к налету на сосновское ГПУ уже установлена, следовательно, узнали и про младшего. А раз так, то на всех вокзалах столицы сейчас ходят люди в штатском и внимательно сравнивают похожих по приметам мужчин с его фотографией. Садиться на поезд было слишком рискованно. Он хотел было вернуться к машине, но сообразил, что с помощью «Паккарда» поймать его будет еще легче. Алексей вышел к реке. На угловом доме висела табличка с названием улицы – Чудовка. Неподалеку располагалась остановка, к которой полз трамвай с цифрой «24» наверху кабины. Справа и слева были написаны начальный и конечный пункты маршрута: «1-я ф-ка «Гознак» и «Синичкин пруд». Вагон был переполнен.
«Трамвай в центр едет, а мне сейчас среди людей держаться надо, в толпе им меня найти труднее будет». Маслов вскочил на заднюю площадку. К нему протиснулся кондуктор.
– Обилечиваемся, гражданин!
Алексей протянул пятиалтынный. Кондуктор вопросительно уставился на него:
– Я не медиум, чтобы ваши мысли читать.
– Чего, простите?
– Докеле едем, говорю?
– А, до конечной.
– Тогда маловато даете. До конца – двадцать две копейки!
Маслов расплатился.
Они пересекли Садовое кольцо, проехали мимо храма Христа Спасителя, выехали на Моховую, прокатились мимо Манежа и очутились на Воскресенской площади, которая теперь называлась площадью Свердлова. Тут Маслов увидел несколько стоявших в ряд крытых «Рено» и вспомнил недавно читанную в «Тульском рабочем» заметку о том, что Моссоветом приобретены французские и итальянские автомобили, которые за весьма умеренную плату возят граждан по улицам столицы. Алексей стал протискиваться к выходу. В голову ему пришла одна идея.
