Луки сощурился.
– Ладно, – сказал он, и при этом голос его звучал так снисходительно, словно говорил священник на исповеди. – Можете рассчитывать на нашу помощь, – тут он хрустнул костяшками пальцев, пристально глядя на Шорша. – Но позволь тебе сказать: если вы решили одурачить нас, если на мануфактуре нет никакой собаки и вы наплели нам – между Ау и Ангером начнется война. Вам понятно?
– Чего уж тут непонятного, – Шорш кивнул.
Петер перехватил его взгляд и понял, какая ответственность на него легла. Если его план провалится, прольется немало крови, и не только его.
– Тогда по рукам.
Луки вынул нож и провел лезвием по ладони. Тонкой струйкой потекла кровь. Шорш проделал то же самое, после чего главари пожали руки, крепко прижав ладони. При этом они глядели друг на друга, как два бешеных пса, готовых сцепиться в любую секунду. Никто не желал первым отводить взгляд. Потом Луки неожиданно рассмеялся и хлопнул Шорша по плечу.
– Вы не то что другие, вы из другого теста. С вами можно иметь дело.
– Так что ты предлагаешь? – спросил Шорш. – Вы знаете, как попасть на мануфактуру?
Луки снова улыбнулся и оглянулся на своих ребят.
– Эй, Подонки! Он спрашивает, знаем ли мы, как пробраться на мануфактуру! Ну, что думаете? Сказать им?
Остальные засмеялись и заголосили. Потом Луки жестом призвал их к молчанию.
– Что ж, слушайте внимательно, Волчата, – заговорил он и подмигнул Петеру. – Надеюсь, любимчик принца, ты захватил душистой воды. Потому что у вас дух вышибет от вони.
* * *
– Девочка открыла глаза и что-то проговорила, – сказала Вальбурга. Она по-прежнему стояла посреди комнаты; на ней был перепачканный грязью и кровью фартук, в руках она держала длинный лоскут. – Я как раз обмыла ее и собралась перевязать, когда она заговорила!
Симон вскочил и бросился в соседнюю комнату, где уложили Еву. Бледная, как и прежде, она лежала с закрытыми глазами. Но лицо ее стало чистым, следов крови не осталось, и на руках были чистые повязки. Симон склонился над ней и осторожно тронул за плечо. Он уловил запах спирта и пьянящий травяной аромат. Должно быть, Вальбурга напоила девушку одним из своих легендарных снадобий.
– Ева? – позвал он тихо. – Ты меня слышишь? – Не получив ответа, потряс ее за плечо. – Ева, ты слышишь меня? Мы хотим помочь. Ты в безопасности! Тебе известно, где Магдалена?
– Если ты и дальше будешь так ее трясти, то сломаешь ей шею, – проворчал Куизль, стоявший у него за спиной.
Остальные тем временем тоже собрались в комнате.
– Хм, похоже, она крепко спит, – разочарованно проговорил Георг, глядя на Еву. Он оглянулся на Вальбургу. – Ты уверена, что она говорила?
– Я, может, и немолода, но пока не оглохла, – ответила хозяйка дома. – Она говорила! И открывала глаза. Но потом, наверное, снова потеряла сознание…
– Дьявол! – выругался Симон. – Я-то надеялся, она что-нибудь скажет про этого безумца или про Магдалену…
– По-моему, она… называла имя твоей жены, – задумчиво промолвила Вальбурга. – Только пару слов, но…
– Господи, да говори уже! – прикрикнул на нее Куизль. – Что она сказала?
Вальбурга попыталась сосредоточиться.
– Кажется, одно слово было «Магдалена». Потом она еще что-то сказала, тут я совсем уж не поняла… – Она наморщила лоб. – Что-то вроде… бала. Она повторила его несколько раз подряд и при этом сжала мне руку. Бал, бал, бал…
– Нам от этого никакого проку, – Георг пожал плечами. – Может, она бредит и ей видится, что она на каком-то балу, или что-то еще, не знаю…
– Бал! – воскликнул Симон. – Конечно! Бал!
Дайблер удивленно покосился на него.
– Ну вот, и он туда же… Это, похоже, заразно. Может, дело в этом кофе…
– Бал! – взволнованно перебил его Симон. – Вы что, не понимаете? Должно быть, речь идет о каком-то празднике в Мюнхене! Может, Ева хотела сказать, что Магдалена на этом балу.
– Но… какой в этом смысл? – спросил Георг. – С какой стати Магдалене быть на балу?
– С такой, что моя дочь – чертова шлюха. – Куизль говорил тихо, но все взоры тут же обратились к нему. Палач заскрежетал зубами. – Неприятно это сознавать, но Симон прав. Нам следовало быть внимательнее. Ван Уффеле использует девушек в качестве проституток. Не только в домах у знатных господ, но также на праздниках, где они развлекаются. Возможно, девушек немного опаивают, маком или дурманом, не знаю… А может, просто поят чем покрепче, если они упираются. И мужичье тешится в свое удовольствие. Не исключено, что Магдалену повезли на такой праздник.
– Где этой ночью в Мюнхене может проходить бал? – Симон взглянул на Дайблера, но тот снова погрузился в раздумья и не ответил. Тогда он повернулся к Вальбурге: – Может, ты что-нибудь слышала?
– Хм, этот курьер говорил про какой-то праздник, – ответила Вальбурга. – Может, про этот праздник все и говорят… Я только сегодня на рынке слышала. Где-то за городом выстроили новый замок, и по этому случаю устраивают бал. Там будет сама курфюрстина, ведь это по ее просьбе курфюрст начал строительство. И она дала ему сказочное название.
– И как же называется этот замок? – с растущим нетерпением спросил Симон.
– Ну, курфюрстина назвала его Нимфенбургом. Как мифических нимф, обитательниц леса. Говорят, сегодня ночью все гости будут одеты как нимфы, фавны, сатиры и эльфы, – Вальбурга покачала головой. – Все будут в масках и костюмах, как на карнавале. А нам, простым людям, остается только смотреть!
– И вряд ли нас туда пригласят, – добавил Георг. – Так мы точно никого не разыщем. Тем более что все там будут в масках и костюмах.
– В масках и костюмах?
Симон стал лихорадочно соображать. Должен быть какой-то способ, они всегда его находили! Нужно что-то придумать, чтобы спасти Магдалену. Сейчас, немедленно! Времени не осталось.
Маски и костюмы…
Тут губы его растянулись в улыбке. Он взглянул на Вальбургу.
– Сколько тебе нужно времени, чтобы зашить пару костюмов?
* * *
Огни были повсюду, мерцали вверху и под ногами. Барбара куталась в шерстяной плащ, смотрела на крошечные точки, как они ширятся и растворяются в ночной тьме, и чувствовала себя словно под сводом мира.
– Нравится?
Валентин встал рядом и положил руку ей на плечо. Барбара не вздрогнул и не отстранилась, впервые за несколько лет.
– Это… восхитительно, – прошептала она.
Валентин рассмеялся.
– Я же обещал, что приведу тебя в особенное место. Только нельзя забывать высматривать пожары! Иначе Густль больше не пустит меня сюда. И прощайте, прекрасные виды…
Они стояли на колокольне Старого Петра, почти в пятнадцати шагах над крышами Мюнхена. Местный сторож, с которым Валентин водил дружбу, разрешил им подняться на верхнюю площадку. Рядом стояла жаровня, однако ночью было довольно холодно, и с севера задувал пронизывающий ветер.
