Симон поспешно сунул свой трактат обратно в сумку. Они вышли на улицу и направились к строению с зарешеченными окнами и массивной дверью, похожему на тюрьму. Оттуда доносились такие пронзительные вопли, словно с кого-то живьем сдирали кожу.
Не успели медики войти, как дверь распахнулась и навстречу им выскочил широкоплечий лысый мужчина.
– Доктор, вас ниспослали небеса! – прошептал он. – Это старая Траудель. Никак не успокаивается… Я уже не знаю, что и делать!
– Дайте я на нее взгляну.
Доктор Гайгер спешно вошел, и Симон последовал за ним. Внутренним убранством заведение тоже напоминало тюрьму. Справа и слева помещались по нескольку зловонных клеток. За решетками сидели самые жалкие создания, каких Фронвизеру только доводилось видеть. Длинные спутанные волосы, грязные тела, прикрытые лишь длинными грязными рубашками, и дикие взгляды – в облике их не осталось ничего человеческого. Глядя на некоторых из них, невозможно было определить, женщина это или мужчина. В большинстве своем они неподвижно сидели в углу, беззвучно шевелили губами или просто таращились перед собой. Только в дальней камере какая-то старуха то и дело бросалась на решетку и визжала так, будто ее резали. Теперь Симон сумел различить в воплях отдельные слова и фразы.
– Девочки… мертвые девочки! – вопила женщина. – Они стучат у меня в ушах. Уберите их, они… они стучат у меня в голове, как молотком!
– Что она такое говорит? – спросил Симон у лысого мужчины, вероятно, санитара.
Тот лишь пожал плечами.
– Сам не знаю. Должно быть, кто-то рассказал ей об этих убийствах в городе… С тех пор она совершенно не в себе. Вообще-то Траудель безобидная, уже двадцать лет сидит в своей клетке и ни разу еще не беспокоила нас. И вот те на!
– Двадцать лет? – ужаснулся Фронвизер.
– Ну, может, даже чуть больше, – санитар почесал затылок. – У нас каждый случай заносится в архив. Траудель – наша самая старая обитательница.
Симон в изумлении покачал головой.
– Да уж, не знаю, какой она была прежде, но теперь рассудок ее явно расстроен.
– Бедные дети! – снова завизжала женщина. – Все мертвы, мертвы! Их все больше и больше! Это никогда не прекратится, никогда, никогда!
– Это нельзя так оставлять! – воскликнул Гайгер сквозь шум. – Я дам ей немного мака. Вообще-то я приготовил его для супруги казначея, но мне кажется, что здесь он нужнее… – Он взглянул на Симона. – Мне потребуется ваша помощь, коллега. Вам нужно подержать женщину, чтобы я напоил ее снотворным.
Симон кивнул, и санитар осторожно отворил дверцу. Женщина, словно фурия, набросилась на мужчин.
– Это вы, вы виноваты! – завопила она. – Всё из-за вас!
Санитар схватил старуху и теперь держал ее крепко, как в тисках. Траудель продолжала вопить и плеваться. Она билась, как бешеная дворняга.
– Это вы! – взревела она. – Вы во всем виноваты!
– Крепко держите ей голову! – распорядился Гайгер, обращаясь к Симону. – Иначе я не смогу дать ей снадобье!
Тот обхватил ей голову, но женщина вывернулась и укусила его за руку.
– Ай, черт!
Фронвизер выругался и отдернул руку, но, заметив нетерпеливый взгляд Гайгера, предпринял новую попытку. В этот раз ему удалось обхватить голову старухи и одновременно раскрыть ей рот. Доктор между тем порылся в сумке, вынул небольшой пузырек и осторожно влил его содержимое в рот Траудель. Вопли старухи перешли в неразборчивую болтовню. Санитар зажал ей нос, чтобы она проглотила снотворное. Ласково, как ребенка, Гайгер гладил ее по седым, спутанным волосам.
– Все хорошо, Траудель, – прошептал он. – Ты сейчас успокоишься, и потом…
Тут глаза у старухи расширились. Она вдруг захихикала и говорила теперь совсем тихо, едва слышно.
– Я знаю, кто их убил, – зашептала она.
– Кого убил? – спросил Гайгер.
– Девочек. Всех этих невинных девочек! Я знаю, кто их убил. Кто убивает их все это время, все эти годы!
– И кто бы это мог быть? – спросил Симон.
Он ощутил легкое возбуждение. Старуха теперь не казалась ему такой уж безумной, и голос ее зазвучал более чем трезво.
– Я не могу сказать, – прошипела она. – Я обещала, уже давно! – Она продолжила с мольбой в голосе: – Если я скажу вам, то стану следующей. Прошу вас, остановите этого монстра!
– Кто убивает этих девушек? – Симон предпринял вторую попытку. – Если ты и вправду знаешь, то…
– Это вы виноваты! – снова завизжала старуха и дико замотала головой. – Вы! Вы! Вы!
Доктор Гайгер со вздохом отвернулся.
– Она действительно не в себе. Надеюсь, мак скоро принесет ей облегчение.
– Но что, если ей и вправду что-то известно об этих убийствах? – проговорил Симон.
– Вы же не всерьез? – Гайгер взглянул на него почти насмешливо. – Вы ведь сами слышали, кого она винит в убийствах. Всех нас. Просто немыслимо, что кто-то вообще рассказал ей об этом! Это лишь изводит бедную женщину. Ну, по крайней мере, снадобье начинает действовать…
Действительно, Траудель перестала кричать и отбиваться. Голова ее упала на грудь, мускулы расслабились. Санитар осторожно уложил ее на устланный грязной соломой пол, и мужчины отошли от клетки.
– Вы правы. Действительно, глупо было с моей стороны принимать всерьез ее слова, – робко проговорил Симон. – Просто она вдруг заговорила так… серьезно. Если б не мак для жены казначея…
– Жена казначея, как я мог!.. – Доктор хлопнул себя по лбу. – В суматохе совсем позабыл, что к девяти часам собирался заглянуть к Пфунднеру. Прошу меня простить.
Он быстро кивнул и развернулся.
– Но… – начал Фронвизер.
– Давайте продолжим на будущей неделе, коллега! – воскликнул Гайгер, уже направляясь к выходу. – И еще раз благодарю вас за помощь!
– Всегда… рад, – процедил сквозь зубы Симон.
Он готов был биться головой об стену. Во второй раз упустить шанс представить трактат… Кроме того, Гайгер решил, что он, ученый врач, поверил словам сумасшедшей старухи. Такого позора ему терпеть еще не приходилось!
И тем не менее слова Траудель так и не выходили у него из головы.
Я знаю, кто убивает их… Это вы во всем виноваты… Вы… вы… вы…
Ради всего святого, о ком она говорила?
Симон вздохнул и поспешил покинуть это Богом проклятое место. За спиной несколько жалких безумцев бились головами об решетку. Возможно, болтовня Траудель и вправду была лишь порождением ее воспаленной фантазии.
* * *
– Дьявол, да неужели в этом городе все с ума посходили? – Бартоломей Куизль вскочил и врезал кулаком по столу, так что подскочили кружки. – Вот у меня в Бамберге все замечательно. Там к палачу относятся с должным уважением, и никто не стал бы обрубать ему конечности!
