Поэтому они не знали, какое судьбоносное решение приняла их мама.
* * *
– Они что-то затевают этой ночью! И это как-то связано с девушками с мануфактуры, я почти уверена!
Магдалена сидела за столом рядом с Симоном и никак не могла отдышаться. Ее била дрожь, словно она мерзла, хотя в печи потрескивали поленья и в комнате было тепло. Магдалена была в простом мещанском платье, которого Симон прежде не видел. В суматохе он так и не спросил ее, откуда оно взялось. Между тем за окном сгущались сумерки, солнце уже скрылось за городскими стенами.
Симон взял жену за руку. После визита в больницу и неприятной встречи с безумной старухой он еще побродил по улицам, погруженный в раздумья. Слова старой Траудель не выходили у него из головы.
Я знаю, кто их убивает… Этих невинных девочек…
Эти слова что-то всколыхнули в нем. Но, сколько он ни раздумывал, ничего определенного в голову не приходило. Возможно, стоило еще раз наведаться к старухе, и тогда что-нибудь прояснилось бы.
Симон злился на самого себя, потому что до сих пор не удосужился купить кофейных зерен. Ничто так не подстегивало его мысль, как кофе. Но, ввиду всех последних событий, у него просто не дошли до этого руки.
На обратном пути Фронвизер заглянул к собачнику Лоренцу в надежде узнать что-нибудь о проклятой псине. Но, как он и ожидал, новостей никаких не было. Пропали еще несколько собак из богатых домов – вот и все, что сообщил ему Лоренц. Эти поиски с самого начала были безумием, и Симон в очередной раз в этом убедился.
Куда важнее было то, что узнала Магдалена.
– Так, расскажи все еще раз, по порядку, – попросил Симон.
За столом напротив них сидели Якоб Куизль, Михаэль Дайблер и Георг. Вальбурга качала на руках Софию и, вполголоса напевая, расхаживала по комнате. Все в ожидании смотрели на Магдалену. В первый раз она рассказала все буквально на одном дыхании, и остальные с трудом улавливали смысл ее слов.
– Итак, сегодня утром тебя отправили к мюнхенскому патрицию, – с подчеркнутым спокойствием проговорил Симон. – Для чего? Я думал, ты работаешь на этой мануфактуре.
– Потому что… потому что мне поручили отнести им белье и помочь по дому, – поспешно ответила Магдалена. – Ван Уффеле и Йозеффа иногда отправляют к ним своих девушек. За такую работу хорошо платят, а заодно можно отдохнуть от станка. Вот я и подумала, что смогу что-нибудь разузнать.
У Фронвизера возникло странное ощущение, что она чего-то недоговаривает.
– И к кому ты ходила? – спросил он.
– Его имя Даниель Пфунднер. Это городской казначей.
– Пфунднер? – Симон подскочил. – Знаю я этого надменного хлыща! Повстречал его в опере. Мне бы не хотелось, чтобы ты…
– Черт возьми, пусть сначала расскажет все до конца, – прервал его Куизль и усадил на место. – Потом можешь ругаться сколько влезет. – Он взглянул на дочь. – Ну? Что произошло в доме этого казначея?
– К нему кто-то приходил, лысый такой тип. Я подслушала их разговор. Как я поняла, этой ночью что-то должно произойти и с этим нельзя тянуть, – Магдалена вздохнула. – Я так и не узнала, кто это такой, но боюсь, что девушки с мануфактуры в опасности.
– Почему ты так решила? – спросил Георг.
Магдалена явно хотела что-то сказать и не решалась. В конце концов она вздохнула и продолжила:
– В действительности эта мануфактура служит лишь прикрытием. На самом деле матушка Йозеффа и ван Уффеле отправляют своих работниц в качестве проституток к богатым патрициям. Убитые девушки, Эльфи и Анни, тоже были из их числа. Анни раньше обслуживала этого Пфунднера. Ева, по всей видимости, пыталась рассказать об этом, и теперь от нее хотят избавиться. А может, и от других девушек… От них нужно избавиться. Они говорили про девушек, я в этом уверена!
– Минуточку! – Симон совершенно по-новому взглянул на свою жену. – Хочешь сказать, вы с этим чванливым хлыщом… что ты с ним… – Ему не хватило духу закончить.
Магдалена помотала головой.
– Так далеко я заходить не стала.
– И правильно сделала, – проворчал Куизль. – Моя дочь не станет шлюхой, я запрещаю тебе!
– Я тебе, конечно, не отец, – добавил Георг, – но скажу как брат: женщины позорят себя этим ремеслом! И, надеюсь, никто в нашей семье заниматься этим не станет.
– Может, вы и мне позволите вставить словечко? – сдержанно проговорил Симон. – Я все-таки ее муж и не желаю, чтобы…
– Господи! Может, выслушаете меня до конца? Или так и будете умничать до самой ночи? – не выдержала Магдалена. – Все вы, мужчины, одинаковы! Показываете пальцем на проституток, а сами тайком развлекаетесь. Разве я не права?
– Ладно, ты права, в Бамберге я разок-другой пользовался их услугами, – признался Георг. – Но когда речь заходит о родной сестре, это совсем другое…
– Речь идет о жизни девушек, а не о чести или позоре! – перебила его Магдалена. – Как еще объяснить, чтобы до вас дошло?
Некоторое время за столом царило молчание. Слышно было, как напевает в углу Вальбурга, укачивая Софию.
Михаэль Дайблер первым нарушил молчание:
– Ты права, Магдалена. Порой мы не отличаемся сообразительностью. Рассказывай дальше.
Дочь палача рассказала обо всем, что выяснила, о скверных условиях на мануфактуре, о том, как напуганы девушки, и о торговле проститутками. Под конец она упомянула и о странном происшествии в подвале.
– Я услышала плач, – закончила Магдалена. – Вполне возможно, что в подвале держат Еву, а может, и еще кого-то из девушек! Эти венецианцы, наверное, заодно с ван Уффеле и Йозеффой и служат там надзирателями.
– Хм, если это правда, то эти двое довольно хитро все устроили, – проговорил Дайблер, нахмурив брови. – Проституция в Мюнхене запрещена еще со времен герцога Вильгельма Благочестивого. Тому, кто нарушит запрет, грозит позорный столб, и богатые мещане боятся этого, как дьявол – святой воды. А так они могут предаваться утехам, ничего при этом не опасаясь… Йозеффа и ван Уффеле, должно быть, неплохо на этом зарабатывают.
– Но зачем было убивать Анни и Эльфи? – спросил Симон.
– Может, те хотели обо всем рассказать? – предположил Георг. – Во всяком случае, это могло бы послужить причиной.
– Наверное, эти лживые патриции вытворяли с девушками что-нибудь похуже и пришлось это замять, – сказала Магдалена. – Об этом вы не думали?
– Не знаю. Кое-что здесь не складывается… – Симон покачал головой. – Как это все связано с убитой женой патриция, Терезой Вильпрехт? Не говоря уже о мумии в погребе… Не вижу никакой связи.
– Мастер Ганс, наверное, знал, какая между ними связь, – проворчал Куизль, немного помолчав. – И он знал, кто за этим стоит. Но Ганс теперь мертв… – Якоб сердито стукнул по столу. – Черт, я чувствую, что все ответы у нас перед носом! Какая во всем этом связь? Какая, черт подери…
