– Еще неизвестно, действительно ли она мертва, – монотонно проговорил Куизль; казалось, голос принадлежал другому человеку. – Может… может, она была без сознания или просто связана…
– С другими девушками ван Уффеле не церемонился, – упорствовал Симон. – Так с чего бы ему сейчас поступать иначе?
– Потому что я знаю, что моя дочь жива, понятно? – закричал на него Куизль. – Знаю!
– В любом случае стражники должны обыскать мануфактуру, снизу доверху, – сказал Дайблер, положив мозолистую ладонь на плечо Куизлю. – Нужно узнать, что там происходит. Немедленно.
– Это… это не так просто, – Лойбль закусил губу.
– Что значит «не так просто»? – прорычал Куизль. – Отправьте своих людей в Ау, пусть все там перероют.
– Ну, пока это просто догадки, – попытался оправдаться капитан. Он явно чего-то недоговаривал. – Какая-то девушка что-то рассказала…
– Говорите как есть, Йозеф! – повысил голос Дайблер. – Почему вы не хотите обыскать мануфактуру?
– Потому что… потому что для этого нам потребуется разрешение курфюрста, – Лойбль вздохнул. – Мануфактура подчиняется непосредственно ему. Производство шелка держится в секрете, и никому не хочется, чтобы посторонние все проведали. Этот ван Уффеле – скользкий торгаш, согласен, но у него связи на самых верхах. У нас нет возможности обыскать мануфактуру – разве что сам курфюрст отдаст приказ. А на это уйдет время. Насколько я знаю, его высочество сейчас на охоте, а вечером он отправляется на какой-то бал с курфюрстиной, – капитан пожал плечами и взглянул на Симона. – Мне очень жаль. Все, что я могу, это отправить людей на поиски вашей жены. Может, она где-нибудь объявится…
– Речь идет о жизни моей дочери, скотина, а не о пропавшей собаке! – прорычал Куизль и сжал кулаки так, что хрустнули костяшки. – А ты прикажешь пьяному сторожу сделать на круг больше, и этим отделаешься? Да я… я тебе…
Якоб готов был броситься на капитана, злость захлестнула его волной. Лойбль напрягся и взялся за рукоять клинка.
В этот момент в дверь снова постучали.
– Что на этот раз? – рявкнул капитан, не спуская глаз с Якоба.
В комнату вошел стражник и вытянулся перед капитаном.
– Вы… вы сказали докладывать вам о любом странном происшествии, – сказал он неуверенно. – Все, что может быть связано с этими убийствами. Ну, я, правда, не знаю…
– Выкладывай уже! – приказал Лойбль. – Что там у тебя?
– Только что в город прибыл торговец из Фрайзинга. И теперь рассказывает на рыночной площади жуткие вещи.
– И что за история на этот раз? – спросил со вздохом капитан.
Он убрал руку с клинка, но продолжал смотреть на Якоба.
Стражник уставился в пол, робко перекрестился и прошептал:
– На кладбище в Богенхаузене кто-то живьем похоронил женщину. Крестьяне клянутся, что сегодня в полдень видели, как из земли появилась женская рука. Пресвятая Дева Мария! Будто нежить какая…
На мгновение в комнате воцарилось молчание. Потом Куизль вскочил так резко, что стул с грохотом опрокинулся.
– Далеко до этого Богенхаузена? – спросил он у капитана.
– Ну… мили четыре… Ты же не думаешь…
Но Якоб его уже не слышал. Он бросился на улицу, и Симон, бледный как покойник, помчался следом.
* * *
– А ты оказался прав! Мое почтение! – Задыхаясь после долгого бега, Шорш прислонился к ограде заброшенного сада в Граггенау. – Теперь не побоюсь сказать это, умник, – предводитель Ангерских Волков ухмыльнулся. – Поначалу я думал, ты врешь и просто набиваешь себе цену.
– Я же вам говорил, что мой брат не врет, – с гордостью заявил Пауль. – И ясно было, что он разыщет этих плутов. Он чертовски умен, чтобы вы знали. Даже на латыни читать умеет, и не только «Отче наш».
Петер улыбнулся. Из уст родного брата подобный комплимент звучал особенно приятно. Он вдруг почувствовал, что ребята теперь смотрят на него совсем по-другому. Они слонялись по заброшенному заднему двору какой-то мастерской. Несколько кур копались в грязном снегу в поисках семян, где-то в отдалении раздавались удары кузнечного молота. О стремительном бегстве с пивоварни, казалось, никто уже не вспоминал.
– Я не то чтобы жалуюсь, – проворчал Мозер. – Да только у нас до сих пор ничего нет. Хорошо, мы узнали, что нянька украла собаку. Но где эта псина теперь, мы не знаем. А нет собаки – нет и награды, разве не так?
– А еще эта дама говорила, что собаку, возможно, уже утопили, – добавил Зеппи, целясь из рогатки в одну из кур. – Тогда про награду вообще можно забыть!
Камень ударил в землю рядом с курицей, та закудахтала и бросилась наутек. Зеппи выругался. Ощущение триумфа мгновенно пропало. Ребята были правы. Какая им польза от того, что они знают вора, если собаки у них по-прежнему нет? Кроме того, Петеру не давала покоя еще одна мысль: когда отец или дед рассказывали о погонях за убийцами и ворами, те неизменно выходили злодеями. Однако он не мог представить в этой роли Амалию. Нянька плакала, ее действительно заботила судьба Артура. К тому же этот бородатый мужчина – вероятно, ее друг – говорил, что у них не было выбора. Сложно было усмотреть в этом что-то дурное.
Но почему тогда Амалия украла Артура?
– Ну и?… – спросил Шорш. – Что нам теперь делать? Возвращаться в Ангер? Я лично ума не приложу, как нам теперь поступить.
Внезапно все, включая Пауля, посмотрели на Петера. Должно быть, они ждали от него какого-нибудь решения. Мальчик прокашлялся.
– Вы правы, – признал он. – Нам пока ничего не ясно. Но мы многое разузнали. Теперь нужно обстоятельно расспросить воровку, куда она подевала добычу.
– Как? Вообще ничего не понимаю, – Зеппи почесал затылок.
– Он, наверное, хочет устроить Амалии пытку, – сказал Пауль. – Дед всегда так делает, если кто-то упрямится и не желает говорить.
Петер вздохнул. Ну почему все такие непонятливые?
– Конечно, мы не станем ее пытать, – проговорил он терпеливо. – Нам и не придется. Нам же теперь известна ее тайна. Если она не скажет, куда подевала собаку, мы пригрозим, что расскажем все кронпринцу.
– Хочешь сказать, ты расскажешь кронпринцу, – поправил его Шорш. – Нам до него как до луны. И вообще, где ты хочешь поговорить с ней? Она, наверное, уж вернулась давно.
– Не думаю, – возразил Петер. – Она лила слезы; теперь лицо у нее заплаканное, все растеклось. В таком виде она не может вернуться, иначе возникнут вопросы. Остаться у этого пивовара или извозчика ей тоже нельзя, это вызовет подозрения… – Он нахмурился и проговорил скорее для себя: – Значит, она до сих пор где-нибудь бродит. Но на улице слишком холодно. Значит, она пойдет в такое место, где сможет успокоиться… Где найдет утешение.
– В трактир? – предположил Пауль. – Дед всегда ищет там утешения.
