– Аврора, я знаю, что всегда трудно выбить деньги с экспортеров, но тут прошло уже больше ста двадцати дней, вы отдаете себе отчет?.. Теперь, когда банк прекратил финансовую поддержку вашей фирмы, я искренне не понимаю, как вы выкрутитесь… Совершенно необходимо, чтобы вам заплатили, понимаете… такова реальность цифр. Это жестоко, я знаю, но не вижу другого выхода.
Не переставая слушать, Аврора сосредоточилась на этих таблицах «Excel», где красные ячейки теперь занимали все свободное место. Стоило ей кликнуть мышкой, и по экрану проплывали чередой десятки ячеек, по-прежнему красных. И на все это накладывались образы Людовика – то он появлялся среди деревьев или звонил в дом, то обнимал ее на глазах у Ричарда, а эта женщина напротив все продолжала приставлять ей нож к горлу, с каждым разом нажимая на него чуть сильнее.
– …слышите, Аврора? Если сюда добавить задолженности по налогам, то я уже не представляю, что делать…
Аврора чувствовала, что задыхается от всего этого, вот почему, когда завибрировал ее телефон на столе, это было словно глоток свежего воздуха. Она схватила трубку, заранее благословляя этот посланный самим провидением звонок, который позволял ей перевести дух и выкурить сигарету в коридоре, но, увидев, что высветившийся номер был ее собственный, домашний, она сразу же подумала, что дома возникла какая-то проблема. Вани никогда не звонила в такое время, впрочем, Вани ей вообще не звонила, поскольку заведовала всем в доме и не ждала, чтобы ей указывали, что надо делать. Аврора, извинившись, приняла вызов. Фабьена Нгуен метнула в нее гневный взгляд, словно говоря: «Вы же не собираетесь отвечать?» Но Аврора уже слушала няню, пребывавшую на другом конце линии в такой панике, что ей никак не удавалось объяснить, что там у них стряслось, к тому же она с перепугу растеряла и ту малость французского, которой владела, так что все время твердила: «Бум, большой бум!» Но сильнее всего заледенили сердце Авроры голоса Айрис и Ноя, хныкавших на заднем плане, умоляя, чтобы им дали поговорить с мамой, и это было тем более душераздирающим, что Аврора не понимала, что там творится…
Вода струилась по лестнице, которая теперь стала скользкой, аж до самого двора. Но Аврора взбежала наверх, прыгая через несколько ступенек, летя вскачь по остаткам водопада на вощеном мастикой дереве… Добралась до лестничной площадки, до своей двери, настежь распахнутой, несмотря на холод, и увидела в глубине коридора только вход в кухню да кусочек гостиной с белым ковром оттенка слоновой кости, который, играя роль губки, раздулся как надувной матрас, но остальной пол вокруг нее был всего лишь огромной блестящей лужей. Когда она вошла в квартиру, ей бросился в глаза невероятный беспорядок: кухонные шкафчики сорваны, рабочая поверхность стола расщеплена, духовка и электрические жарочные панели валяются на плиточном полу. Но было тут и кое-что еще, что потрясло ее больше остального. Заглянув в гостиную, она застыла как громом пораженная – на ее белом диване преспокойно расселся тот самый мужчина, а по обе стороны от него пристроились Айрис с Ноем! Завидев свою мать в дверях, дети бросились к ней, словно маленькие смельчаки, спасшиеся при кораблекрушении. А мужчина даже бровью не повел. Ошеломленная Аврора наклонилась к близнецам, чтобы стиснуть их покрепче в своих объятиях, и на нее нахлынуло невероятное счастье – снова ощутить их сладостный запах. Наверное, ей следовало успокоиться, найдя детей живыми и здоровыми, но в тот момент у нее в голове пронеслась куча ужасных мыслей. Этот сосед, обосновавшийся в ее гостиной, представлялся ей неким хищником, вредителем, от которого ей никак не отделаться, новым воплощением воронов. Только он не остался на дереве, а заявился к ней домой, где расселся среди этого разгрома – она чувствовала, что никогда не сможет избавиться от этого типа.
Обнимая детей, она испытывала глубокое отвращение к самой себе, к своему откровенному безумию – целовать этого мужчину, отвращение при мысли, что этот совершенный незнакомец прикасался к ее губам, к ее телу, что она касалась его задницы, и стоило ей вновь об этом подумать, как в ней все закипело. Ничего не понимая в нынешней ситуации, она предчувствовала неминуемость какой-то драмы, словно оторвавшийся от стены водонагреватель на триста литров, этот взорвавшийся на кухне метеорит разнес вдребезги ее жизнь. И начиная с этого момента в ней уже никогда не будет прежней гармонии.
Вани вернулась из ванной с веревочной шваброй для мытья пола и большим ведром. Халат, который она носила все время, был насквозь мокрый и грязный; они обе посмотрели друг на друга взглядом, переполненным чувством вины, впрочем, по совершенно несхожим причинам. Вани предпочла сразу же заявить: «Я не виновата». Да и самой Авроре так хотелось бы сказать то же самое: «Я не виновата в этом погроме и в том, что меня не было здесь, а главное, в присутствии этого мужчины, весь этот бардак не по моей вине…» По-прежнему раздражающий своим хладнокровием Людовик встал с белого дивана, направился к Вани, и тут Аврора обнаружила нечто совершенно невероятное: эта няня, обычно столь нелюдимая и пугливая, даже глазом не моргнула, когда этот мужчина обнял ее за плечи и сделал торжественный жест, которым указывают на спасителей.
– Можете сказать ей спасибо, потому что, если бы не она, клянусь вам, сюда никто даже зайти бы не смог, вода бы тут на целый метр стояла!
Потом он все с той же странной невозмутимостью объяснил. Что был у себя в квартире, когда раздался взрыв, тот самый «большой бум», и он спустился во двор, взглянуть, что там такое, но все окна были закрыты, а при внешнем осмотре не обнаружилось ничего необычного. Вот он и решил, что это донеслось откуда-то издалека, либо из другого дома, либо с соседней улицы. Но потом сразу же послышались крики, вопли ужаса, которые, как выяснилось, испускала Вани с детьми при виде огромного водонагревателя весом в триста кило, который отделился от стены и при своем падении вдребезги разнес кухню. А также вырвал трубы, так что из всех этих ампутированных артерий ударили настоящие гейзеры – двадцать четыре литра в минуту под давлением в три атмосферы… в общем, и квартиру и мебель залил настоящий потоп.
– Если бы она так истошно не вопила, я бы закрыл свое окно, а о последствиях я вам даже не говорю!
Авроре было трудно переключиться, радикально изменить точку зрения на этого человека, который еще две секунды назад внушал ей такой страх. Она плохо представляла себе, как ей вдруг снова оказаться признательной ему и благодарить его уже второй раз за неделю. Но ведь он прибежал сюда и, недолго думая, прекратил подачу воды в квартиру, отыскав главный кран (спасительный рефлекс, который в панике не у всех срабатывает). А не то она по-прежнему хлестала бы и ее уровень на полу не переставал бы подниматься, а это значит, что и паркет, и электропроводка, все полетело бы к черту, квартиру под ними затопило бы, не говоря уже о лестнице, и катастрофа была бы во сто крат страшнее.
Людовик направился к кухне, обогнув барную стойку, и стал указывать на разрушения, словно прораб на стройке.
– Я позвонил мастеру, на которого в свое время работал, он зайдет через час и немного подлатает вам трубы наверху, там кое-что надо подпаять, и тогда у вас будет вода вечером, но должен предупредить: пока только холодная. Насчет остального, надо будет посмотреть, встретиться с мерзавцем, который вам это устанавливал, на вашем месте я бы ему сразу же позвонил, у вас есть его номер?
