— Конная прогулка без конкретной цели. — Арсений с удивлением посмотрел на письмоводителя и подумал: «Выходит, он мною интересовался, раз знает, что я брал лошадь в конюшне! Чем же вызвано столь пристальное внимание к моей особе?»
— Вы тут живете уже больше двух месяцев, а на лошади выехали впервые. Что вас вынудило к этому? — Улыбаясь, письмоводитель буравил его взглядом.
— Возникло у меня желание — этого недостаточно? — резко произнес Арсений. — Как продвигается следствие? По-прежнему считаете убийцей Александра Акулова?
— Господин Акулов является подозреваемым, а виновен он или нет, определит суд на основе результатов следствия. Но, если хотите знать мое мнение, сомневаюсь я в его виновности.
— С Александром Акуловым я был в приятельских отношениях, и мне неприятно думать, что он может быть этим ужасным убийцей… Господин следователь разделяет ваши сомнения в виновности Акулова?
— Он считает господина Акулова главным подозреваемым, однако это лишь пока.
— Что это значит? — Арсений насторожился, внутри у него все сжалось от плохого предчувствия.
— Появились новые обстоятельства, но это тайна следствия.
— В вашей практике уже были подобные преступления?
— Имеете в виду убийства? К великому сожалению, не одно.
— Всегда преступника находили?
— Господин следователь имеет большой опыт в таких расследованиях. Ему достаточно лишь нащупать след, пусть самый незначительный, и он обязательно выйдет на злодея.
— А ведь бывают весьма запутанные преступления?
— Сколько угодно, и господин следователь их успешно распутывал. Скажу откровенно: это преступление не является чем-то из ряда вон выходящим, да и не такое уж оно запутанное. Бывали случаи и посложнее. Мы постоянно изучаем опыт расследований наших зарубежных коллег и стараемся от них не отставать, перенимаем новшества. Бывает, узнаёшь о преступлениях воистину фантастических и удивляешься — не тому, что их смогли раскрыть, а отношению общества к этим преступлениям.
— Другой мир, другой быт, наверное, и преступники другие. — Арсений недоуменно пожал плечами.
— Смею с этим не согласиться. Внешне люди разные, а мотивы преступлений — одни и те же. Желание обогатиться, ревность, зависть, месть. Такие преступления готовятся заранее. Но совершаются преступления и под влиянием эмоций, алкоголя, дурмана и даже не по воле самого человека.
Страх холодком скользнул по спине Арсения. «Похоже, письмоводитель неспроста затеял этот разговор».
— Разве такое возможно? — слабым голосом поинтересовался Арсений.
— Извольте! Взять хотя бы случай, произошедший в Бостоне полсотни лет тому назад. Некий Альберт Тирелл, влюбившись в Марию Бикфорд, девицу, скажем так, не совсем благопристойного поведения, ради нее бросил семью и стал жить с ней. Однако жизнь любовников не была безмятежной — сия ветреная девица давала ему много поводов для ревности, и между ними то и дело возникали ссоры и скандалы. И вот однажды эту девицу обнаружили с перерезанным горлом в горящей квартире, и подозрение пало на этого господина, который, ко всему прочему, скрылся. Его через несколько месяцев разыскали. На суде он рассказал, что в то утро он проснулся у себя дома в окровавленной одежде, а затем узнал из газет, что произошло убийство. Он сразу догадался, как все было, хотя утверждал, что ничего не помнит. Понимая, что ему грозит виселица, он совершил поджог и пустился в бега. Страхи господина Тирелла оказались напрасными, адвокату удалось доказать его невиновность благодаря имеющейся у того удивительной болезни — сомнамбулизму. Хотя, с другой стороны, разве можно безнаказанно резать, — письмоводитель пристально посмотрел на Арсения, — или душить человека, даже если и страдаешь таким заболеванием? Наши суды не столь гуманны, как за границей, и преступника-лунатика, какой бы адвокат его ни защищал, ожидает виселица либо каторга.
Письмоводитель, глядя Арсению в глаза, произнес холодно и с презрением:
— Я не имею доказательств вашей вины, но уверен, что именно вы настоящий убийца Анны Ступачевской!
— С чего вы взяли?! — возмутился Арсений. — Да как вы смеете!
— Любое преступление, если только его не совершает сумасшедший, имеет мотив. Вы сами рассказали, что Ступачевская в разговоре с Акуловым призналась, что любит его, как и он ее. Она дала ему месяц для налаживания добрых отношений с отцом, пообещав пока не отвечать вам. Скажите, какой тогда мог быть мотив у Акулова? Никакого! Это показывает и его дальнейшее поведение. Если бы он убил Ступачевскую, то постарался бы скрыть следы, не держал бы у себя в комнате орудие убийства. Акулов же словно специально делает все, чтобы его заподозрили. Взять хотя бы тот факт, что он валяется в постели почти до полудня. Это он после убийства никак не может выспаться? Не нервы, а канаты!
Теперь обратимся к другим фактам — во-первых, примятый газон под вашим окном. Я расспросил горничную, которая убирает в вашей комнате, и она рассказала, что в то утро подоконник вашего окна был в грязи. Все это доказывает, что вы ночью выходили в сад, и у вас нет алиби. А если учесть, что вы были оскорблены поведением Анны, которой накануне сделали предложение, — это мне тоже известно, — то вполне могли в порыве разыгравшихся эмоций ее задушить.
— Что за чушь вы несете! Я любил Анну! Вы вправе меня арестовать, но я невиновен!
— Для того чтобы вас арестовать, нам не потребуется ваше разрешение.
— Как вы можете даже предполагать такое? — Арсений схватился за голову и повторил: — Я любил Анну!
— Оскорбленное самолюбие и неудовлетворенная страсть оказали вам плохую услугу.
— Возможно, ночью я выходил в парк через окно — я ничего не помню, но я знаю точно, что не убивал Анну!
— Допускаю, что вы действовали неосознанно, — для этого я вам и рассказал про убийство в состоянии сомнамбулизма. Я опросил также лакея, который прислуживал вам позавчера за ужином, других слуг, и их слова убедили меня в том, что вы не прикидывались пьяным, а были таковым. Однако здесь не Америка, и если будет доказана ваша вина, вас ждет в лучшем случае каторга.
— Если будет доказана моя вина? Выходит, и вы не до конца в этом уверены, есть сомнения?
— Не сомневаюсь лишь в том, что, когда дело дойдет до суда, золото ваших родителей значительно облегчит вашу участь, но позор на вашу семью все равно ляжет.
— Я арестован?
— Предположим, я вам верю, вы действительно совершили убийство в состоянии сомнамбулизма.
— Не убивал я Аню!
— Не кричите так сильно — это не в ваших интересах. Это расследование провел лично я, и следователь ничего не знает. А узнает он или нет, зависит от нашей с вами договоренности.
— О чем вы?!
— Я засиделся на своей должности — оклад малюсенький и никакой перспективы. К тому же имею некоторые финансовые затруднения. Вы меня поняли?
