«Где вы теперь, мои закадычные друзья тех лет?»
Подъехав к бабушкиному дому, Вадим почувствовал, как защемило сердце. Казалось, сейчас выйдет на крыльцо озабоченная мама с белыми от муки руками — месила тесто на пирожки, — а за ней, кряхтя, бабушка, которая светилась от радости при виде внука. Посмотрев на часы, Вадим отметил, что добирались они сюда почти три часа — много времени ушло на частые остановки. Подумал о том, что мама каждый раз добиралась в село двумя автобусами, тратя на это полдня. Когда приобрел не без маминой финансовой помощи автомобиль, так ни разу и не свозил ее сюда, откладывая это «на завтра».
«Вот и „завтра“ прошло, мамы уже нет, а обещание так и не выполнил».
Подойдя к калитке, он дотянулся рукой до задвижки с внутренней стороны и открыл ее. Узкая дорожка из потрескавшихся плит, по обе стороны за редким штакетником — фруктовые деревья: яблони, груши, вишни, сливы. Под ними и вокруг все заросло высоким бурьяном. Яблоня белый налив уже обобрана, хотя оставшиеся яблоки на верхушке на вид еще зеленоваты.
По привычке Вадим глянул на соседний участок — когда-то там жила Пелагея Никаноровна, подружка бабушки, ее сверстница. Она навещала бабушку каждый вечер и всегда приносила гостинцы для него. Вряд ли она до сих пор жива, но в доме кто-то был — во дворе стоял красный «Ниссан-Микра».
— Прикольный номер — «купальский»! — сказала Марина, проследив за взглядом Вадима.
— Что? — не понял он.
— День Ивана Купалы! — Марина указала на номерной знак автомобиля с цифрами 06–07.
Вадим пожал плечами: «Он и без аналогии очень легко запоминается». Вытащив длинный ключ с «бородкой», он открыл входную дверь и ощутил запах нежилого помещения, мышей и еще чего-то неприятного. Прошел через коридор-кухню с газовым котлом. Внутри царил порядок, только все было покрыто слоем пыли. Покупатель дал ему время, чтобы он мог забрать из дома все ценное и памятное. Странный нынче пошел покупатель — не потребовалось даже ехать с ним в село, чтобы показать дом.
«Я покупаю землю, мне это место очень нравится. А дом построю новый, так что, если хочешь, забери этот себе!» — сказал он и расхохотался — шутка показалась ему удачной.
«Что здесь может быть ценного?» — спросил сам себя Вадим, окидывая взглядом простую обстановку. Допотопный диван, полированный буфет с поцарапанными не без его участия дверцами, этажерка, тумбочка, на ней цветной телевизор «Радуга», прикрытый вышитой салфеткой, а сверху — фарфоровая статуэтка балерины.
— Премиленько! — воскликнула Марина. — О-о! Слоники! — Она взяла в руки несколько фигурок этих животных, выстроившихся по ранжиру. — Как у моей бабушки. Она сердилась, когда я трогала их, — боялась, что я какую-нибудь фигурку потеряю.
— Можешь взять себе на память! И вообще, если что понравилось — бери, не стесняйся.
— У тебя странный юмор! — обиделась Марина.
— Не возьмешь — отправится на свалку. Тебе не жалко слоников?
В буфете Вадим нашел несколько толстых старых альбомов, полных фотографий, некоторые были вставлены в уголки, а большинство просто наклеены на картонные листы. Особенно не рассматривая снимки, он сунул альбомы в прихваченную сумку — не мог допустить, чтобы запечатленные на фото родственники нашли свой последний приют на свалке. Дал себе обещание посмотреть все фотографии, перевести их в электронный вид и сделать плейкаст, хотя в глубине души понимал, что вряд ли займется этим в ближайшем будущем. Снял со стен фотографии бабушки, дедушки, мамы в трехлетнем возрасте, несколько вышитых картин и писанный масляными красками портрет бородатого мужчины в допотопном глухом пиджаке и котелке на голове — какой-то его далекий предок. Огляделся еще раз — брать что-либо из старья в новую современную квартиру не хотелось, да и то, что взял, скорее всего, отправится в кладовку-гардеробную, до сих пор почти пустую.
Перешел в другую, маленькую комнату, где стояли шкаф с одеждой и пружинная кровать с металлическими шариками на спинках, в раннем детстве он откручивал их и игрался — они служили ядрами пушек, стреляющих по неприятельским солдатам, вылепленным из пластилина. Здесь точно брать было нечего. Но тут его взгляд уткнулся в нишу между шкафом и стеной, где стояло торцом к нему трюмо, завешенное темной материей.
Вадиму вспомнился случай из детства. Ему семь лет, он проводит каникулы у бабушки. Он бегает по дому, держа в руках игрушечный автомат, — играет в войну. Забегает в маленькую комнату — он партизан, и ему надо устроить засаду на фашистов, для этого где-нибудь спрятаться. Его взгляд падает на стоящий у окна продолговатый предмет, значительно выше его, завешенный черной материей. Он пытается спрятаться под этой материей, но она спадает, под ней оказывается зеркало. Потрясенный, он видит свое отражение во весь рост. В этот момент входит мама и непонятно почему очень пугается, кричит. Приходит бабушка, его выводят из комнаты, мама и бабушка о чем-то горячо спорят. До его слуха доносятся обрывки фраз — «зачем оно», «уничтожить», «проклятие».
На следующий день трюмо, вновь завешенное черной материей, было задвинуто в угол, между шкафом и стеной, как сейчас. Через несколько лет, вспомнив об этом случае, он поинтересовался у бабушки, почему они тогда испугались? Бабушка, вначале что-то невнятно пробубнив, неохотно пояснила, что это зеркало забирает жизни у людей — так оно поступило и с его отцом. Ответ вызвал у Вадима недоумение — его отец был летчиком и погиб, выполняя секретное задание, при чем тут зеркало? А если зеркало виновато, то почему его не разбить на мелкие кусочки? Бабушка снова очень испугалась и пояснила: если что-либо плохое сделать с зеркалом, это принесет еще большую беду. Затем что-то отвлекло внимание Вадима, и он больше не вспоминал о зеркале.
Отца Вадим не помнил. В последнем классе школы он захотел узнать правду, так как был уже уверен, что отец не был летчиком, погибшим при исполнении секретного задания, как рассказывала мама. Когда он задал ей этот вопрос, она замялась, потом все-таки показала ему несколько фотографий темноволосого мужчины, на одной тот был с трехлетним Вадимом на руках.
— Твой отец был геологом, однажды уехал в экспедицию, из которой не вернулся. Его тела не нашли.
Продолжая расспрашивать маму, Вадим пришел к выводу, что она говорит полуправду. Возможно, отец действительно был геологом, но мог из экспедиции вернуться в другую семью. Поскольку этот разговор был маме неприятен, он не стал больше ее мучить и с тех пор никогда не расспрашивал об отце.
Вадим вытащил трюмо из ниши, развернул и сбросил с него ткань. Это было прекрасное зеркало в чудесной черной резной деревянной раме, сделанной из дуба или другого дерева твердой породы. Оно замечательно сохранилось и требовало лишь незначительной реставрации. И Вадиму вдруг очень захотелось отвезти его в свою новую квартиру.
— Как тебе зеркало? — Он посмотрел на Марину, которая сидела на диване и перелистывала альбом с фотографиями.
— Прикольное трюмо, похоже, старинное и ценное. — Марина внимательно посмотрела на свое отражение в зеркале. — Красота!
