— Ключа нет, — констатировал он. — Придется ломать.
— Алексей такой замок в буфете у свекрови на даче открыл — сунул туда отвертку, повернул — и все!
«Ох уж этот мне муж-умелец!» — раздраженно подумал Вадим, но поднялся и пошел на балкон, где в ящике с инструментами нашел огромную старую отвертку с плоским наконечником и плоскогубцы. Вернувшись, вставил отвертку в замочную скважину, вначале провернуть ее не удалось, но плоскогубцы помогли. «Хрясь!» — и ящик открылся. В нем оказались альбом в потемневшем от времени бордовом переплете, тоненькая пачка листков бумаги, исписанных наполовину выцветшими чернилами, перевязанная голубой ленточкой, и кусок холста, скрученный в рулончик.
В альбоме оказались старинные снимки, скорее всего, сделанные чуть ли не на заре эры фотографии. На большом фото, на всю альбомную страницу, была запечатлена очень красивая девушка с веночком, охватывающим лоб, в белоснежном подвенечном платье. Она словно прилегла на минутку отдохнуть с открытыми глазами. Но зеркало в черной раме, стоявшее у изголовья, не врало — в нем отражалась девушка, лежащая в гробу!
— Какой ужас — ее сфотографировали мертвой! — воскликнула Марина, глядя на снимок из-за плеча Вадима.
— В те времена часто фотографировали покойников в гробу, и даже в компании живых. Усопшего так искусно гримировали, что трудно было разобрать, кто живой, а кто мертвый. Это было обычным делом, — пояснил Вадим.
— Фу! — Марина брезгливо передернула плечами, затем снова взглянула на снимок. — Она очень красивая! Если она в гробу, почему у нее открыты глаза? Ее взгляд, отрешенный от всего земного, устремлен в никуда, это так жутко! Готовая иллюстрация для «Вия» Гоголя!
— Фотография напомнила мне работу известного фотохудожника Мана Рэя. Только у него девушка лежит с открытыми глазами и распущенными волосами, а на груди у нее отвратительная статуэтка африканского божка. Когда я ее впервые увидел, решил, что девушка изображает мертвую. Возможно, Ман Рэй в детстве увидел мертвую молодую красавицу с разметавшимися волосами, и этот образ въелся в его подсознание. Разница между этими фото в том, что на одном девушка только изображена умершей, а на другом она и правда мертвая, и еще — зеркало!
Вадим достал увеличительное стекло и внимательно изучил снимок. У него не осталось сомнений в том, что фотограф умело воспользовался ретушью и пририсовал открытые глаза покойнице.
Вадим прекрасно знал историю возникновения и развития фотографии. В конце девятнадцатого и до начала двадцатого столетия были в моде посмертные снимки — фотографировали покойников в позах живых, да еще в компании с родственниками, близкими людьми. Судя по исполнению, этот снимок был сделан в самом конце девятнадцатого столетия, когда уже предпочитали фотографировать мертвецов в гробу, но все еще придавали им черты живых. Вадим видел много таких посмертных фото, но это сильно отличалось — тут фигурировало зеркало, отображающее покойную. Ну а как же примета, что это принесет неприятности живым? То время было богато суевериями.
На обратной стороне фото было написано: «Анна Ступачевская, 1897 год». Судя по манере написания, отсутствию буквы «ять», надпись была сделана значительно позже, спустя десятилетия. В альбоме были и другие фотографии людей, относящиеся к разным периодам времени. На некоторых были надписи, но они, как и эта, ничего не говорили Вадиму. Ему было непонятно, для чего бабушке и матери надо было сохранять фотографии людей, судя по всему, не имеющих никакого отношения к их роду. Ведь не могли же они ни разу не заглянуть в ящик трюмо! И зачем надо было хранить трюмо, совершенно бесполезное, десятилетия простоявшее завешенным черной материей? Бабушка как-то упомянула, что это зеркало стало причиной несчастий, случившихся с его дедом и отцом. Так что же на самом деле с ними произошло?
Вадим стал рассматривать листки бумаги, на которых чернила настолько выцвели, что ему приходилось разбирать слова с помощью лупы. Прочитав первые несколько строк, он понял, что здесь скрывается какая-то тайна.
«Находясь на смертном одре, при ясной памяти, я… — далее было написано неразборчиво, — …хочу сделать признание, которое запишет мой душеприказчик — нотариус. Мое признание через многие десятилетия после содеянного уже ничего не изменит, никого не спасет — ни людей, ни их честь, достоинство, а всего лишь чуть облегчит муки совести, если это вообще возможно. Мне посоветовал это сделать отец Макарий, священник здешней церкви. Начну с главного.
22 августа 1897 года я нарушил сразу несколько Божьих заповедей — „не убий“, „не возжелай жены ближнего“, „не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего“. Я был без ума влюблен в красавицу Анну Ступачевскую из села Власовка Борзнянского уезда и, понимая, что не могу рассчитывать на взаимность, решился на безумство, обрекшее мою душу на вечные муки».
На этом листке больше ничего не было написано.
— Что там написано? — заинтересовалась Марина, увидев, как изменилось выражение его лица, и Вадим прочитал для нее это вслух.
— Признание реального убийцы — как интересно! А что дальше?
— Сейчас посмотрим.
Однако, бегло просмотрев остальные листки, продолжения он не нашел. Это были письма с малоинтересным содержанием — незнакомые для него люди писали другим незнакомцам, сообщая о своем житье-бытье, не отмеченном какими-либо значительными событиями.
Эти записи вызвали живейший интерес у Вадима — тайна, по всей видимости, имела отношение к его роду, иначе зачем бы все это хранилось в ящике трюмо? Письменная исповедь о совершенном преступлении? Но куда подевалось ее продолжение? Его уничтожили? Тогда зачем было оставлять начало? Кого убили и кто убийца? И при чем тут посмертное фото Анны Ступачевской?
— Я своим девчонкам на работе рассказала о «гене воина», «гене убийцы». Они очень этим заинтересовались и полезли в интернет искать тест, чтобы узнать, есть ли у них этот ген, — щебетала Марина. — Особенно усердствовала Викуся.
— Какая Викуся?
— Из нашей с Амадой компашки. Я тебе о ней рассказывала — у нее «черный пояс» по тхэквондо, а по ней и не скажешь.
— Нашли тест?
— Нет. Можешь позвонить своему «синему чулку» в Житомир и узнать, где его можно найти? Или пусть она тебе его пришлет. Девчонки просят.
— Хорошо. Им бы не помог, но тебе не могу отказать.
— Оёёй! — спохватилась Марина, взглянув на часы. — Скоро полночь! Заболтались мы.
Она стала быстро одеваться, включила мобильный телефон, который отключила, чтобы им не мешали звонки.
— Мой благоверный девять раз звонил! Что это на него нашло? — Не успела она это произнести, как ее мобильный зазвонил. — Опять он! Пойду краситься и заодно с ним поговорю. Вызови мне такси! — Марина поспешила в ванную, на ходу отвечая мужу:
— Да, дорогой! С девчонками заболталась, устроили посиделки в кафе… — И она скрылась в ванной.
