– Знаю, знаю, у вас в прошлом был неприятный опыт общения с людьми, подобным образом говорящими о себе. – Он пренебрежительно махнул рукой. – Не волнуйтесь, мы к этим кругам отношения не имеем.
– Кто тогда? Ватикан? Несуществующая ложа «Великий Восток Франции»? – Криво усмехаюсь, в моем голосе отчетливо проступает едкая ирония.
– Ну конечно же ни то и ни другое. Мы с вами в своем роде коллеги. Я тоже славист и тоже занимаюсь консультациями. – Взял паузу. – Частного характера. Ватикан присматривался к вам, помните ваше знакомство, случайное на первый взгляд, с московскими иезуитами лет десять назад? Но вы не захотели или же не поняли намека. А вас ожидало место в коллегиуме «Руссикум». Впрочем, я только рад, что вы не воспользовались той возможностью, а после собеседования лишь укрепился в этом мнении.
– Какого собеседования? – Хмурюсь, понимая все меньше и меньше.
– У вас хорошая память. Вспомните 26 июля 2009 года.
«Точно, вот где я ее видел!» Мгновенное озарение, достаю «молескин» из кармана и лихорадочно листаю. Руна из вчерашнего сна. Тогда я ее видел! Странная встреча в Москве. Ее звали Екатерина, она упоминала некие курсы в Венеции, что посещала с верхушкой моей вертикали на тот момент, и у нее был маникюр с изображением рун.
Это одна из тех рун. Доктор Шмидт широко улыбается:
– Вы вспомнили. Да, да. Именно это и было собеседование. – В его тоне проступают нотки удовлетворенности учителя учеником, усвоившим урок.
– И каков его результат?
– Наша сегодняшняя встреча. – Доктор разлил еще порцию бехеровки по стаканам. – За встречу. Кстати, раз уж вы достали записную книжку, хотите, объясню смысл того сна, что вы все время видите?
Захлопываю книжку и тут же убираю во внутренний карман.
– Очень дурно, герр доктор, читать чужие записки! – Гнев переполняет меня.
– Полностью с вами согласен, никогда себе этого не позволял. Так вот. Вам близки новые технологии, позвольте, я буду объяснять на их примере. Этот образ, что вы видите, это своего рода иконка, присвоенная России на нашем рабочем столе. И не вы один видите этот сон. Когда-то он посещал, например, Константина Победоносцева. Он гениально сформулировал: «Ледяная пустыня, а по ней гуляет лихой человек с ножом». Кстати, вы заметили, на кого похож этот бородач? Это Емельян Пугачев, хотя не он один, там совмещены черты многих. Потом я слышал от Бориса Савинкова, что Победоносцев активно использовал эту метафору. Но Борис все воспринимал слишком буквально и этим человеком считал себя. Практически помешался. В итоге появились эти его нелепые боевые организации, ну вы в курсе.
Пристально смотрю на стакан. Неужели бехеровка настолько психоделична?
– Герр доктор, может, вы читали, – с нажимом, – у Савинкова? Слышать-то вы уж никак не могли.
Странный, явно помешанный швейцарец смеется:
– Ну почему же не мог? Именно что слышал. Или вы про возраст? Если вы об этом, то напомню вам цитату из Булгакова: «Чтобы управлять чем-то, нужно иметь план хотя бы на несколько столетий». Кстати, Булгаков был хорошо знаком с прадедом вашего знакомца профессора Вудварда. Они вместе служили в ОСВАГе
[16] у Деникина.
– Булгаков служил в ОСВАГе?
– Одна из самых страшных его тайн.
– Вот что, герр доктор, – с грохотом ставлю нетронутый стакан на стол, – или вы серьезно объясните мне, что я тут с вами делаю, или я возвращаюсь в Цюрих, и готовьте следующий «хороший разговор» еще много лет! – Поднимаюсь с кресла и делаю вид, что готов уйти.
– Я предельно серьезен, молодой человек, и готов ответить на все ваши вопросы. Вы только успокойтесь и присядьте. Вам кажется, что я безумен, но вместе с тем вы понимаете, что это всего лишь реакция мозга на необычную информацию. Вас очень занимает сейчас, кого я представляю и сколько мне лет. Постараюсь ответить вам сразу на оба, только потрудитесь воспринимать меня всерьез.
Странный доктор приподнимается и достает из стоящего у стены шкафа увесистый старинный том с массивным замком на переплете. Уместно даже назвать его «фолиант».
– Это первое печатное издание «Парцифаля» Вольфрама фон Эшенбаха. Старогерманский. Постараюсь переводить максимально близко к тексту, а вы внимательно слушайте. – Надвинул очки, раскрыл книгу и принялся читать: «Мне хорошо известно, – говорит Парцифалю отшельник, открывший ему тайну Грааля, – о храбрых рыцарях, жилище которых в замке Монсальват, где хранится Грааль. Это тамплиеры, которые часто отправляются в дальние походы в поисках приключений. От чего бы ни происходили их сражения, слава или унижения, они принимают все со спокойным сердцем во искупление своих грехов. В этом замке обитает отряд гордых воинов. Я хочу вам сказать, какова их жизнь: все, чем они питаются, приходит к ним от ценного камня, который в своем существе обладает всей чистотой. Если вы не знаете его, я скажу вам его название. Его называют Lapis ex coelis
[17].
Именно свойствами этого камня уничтожается и обращается в пепел феникс, но из этого пепла возрождается жизнь, именно благодаря этому камню феникс осуществляет свое превращение, дабы вновь явиться прекрасным как никогда… Камень сей дает человеку такую мощь, что его кости и плоть тут же вновь обретают свою молодость. Он также носит название Грааля.
Что до тех, кто призван пребывать подле Грааля, то хочу вам сказать, как их узнают и находят. На грани камня появляется таинственное начертание, гласящее имя и род тех молодых людей и девиц, которые предназначены к совершению сего блаженного путешествия».
Доктор остановился и захлопнул книгу.
– Если вы очистите сей текст диковатого баварского рыцаря от архаичной шелухи и не совсем забыли университетский курс латыни, то сможете сложить два и два.
– То есть никаких обезьян Дарвина, все же теория посева? – Разумеется, я изрядно поражен, но версия о серьезной невменяемости библиофила меня все еще не покидает.
Профессор степенно поправил очки:
– Нечто посередине. Давайте сперва закончим с бедным Вольфрамом. Кстати, это его рисунок вы видели. К концу жизни бедняга совсем помешался и отказывался носить костюм соответствующей эпохи. Традиционно считается, что на написание «Парцифаля» его сподвигли занятия алхимией и встреча с тамплиерами. Но в реальности это был совсем иной орден. Он сталкивался с нами. «Парцифаль» – это то, что он смог вынести из нашего общения, опять же с поправкой на архаичность его средневекового сознания. Точно так же и вам объясняю на том уровне, на котором вы способны воспринимать истину. Помните, какое летосчисление отменил царь Петр Алексеевич?
– Конечно же, от сотворения мира. – Резкий переход немного сбил меня с толку.
