Злобно сощурив глаза, я посмотрела на Рейна. Весь мой страх исчез. Когда Рейн вышел из моей комнаты, я вылезла из постели, схватила со стула вчерашние джинсы и пару свитеров. Разумеется, в такой час на улице стоял дикий холод.
Это было просто глупо!
Я ругалась всю дорогу до конюшен, обжигая рот и нос ледяным ночным воздухом, и неслась так, словно за мной гнались призраки, только и ждущие, как бы схватить меня, поймать и утащить к себе в темноту.
В конюшне было тепло, пахло сеном и лошадьми. Один из тех запахов, которые, однажды вдохнув, уже никогда не забудешь. Ночное освещение было настолько тусклым, что я остановилась на секунду, чтобы осмотреться.
Бух!
Я взвизгнула, когда что-то огромное и темное, оцарапав мне лицо, тяжело шмякнулось на землю передо мной. Отшатнувшись, я прижала ладонь к щеке и не сразу поняла, что это был брикет сена весом в сто тридцать фунтов.
Темная фигура свесилась с сеновала.
— Ты пытался меня убить! — проговорила я, чувствуя теплую липкую кровь под пальцами. Что это значило? Неужели он нарочно хотел заманить меня сюда, чтобы...
— Вовсе нет! — ответил Рейн. — Я не знал, что ты тут. — Долгая пауза. — Ты ушиблась?
— Ты пытался меня убить! — После всего, что он сегодня устроил, эта мысль вовсе не казалась мне такой уж невероятной.
— Я не пытался тебя убить, — с нескрываемым раздражением огрызнулся он. — Я понятия не имел, где ты есть. Думал, ты прокопаешься еще минут двадцать. Повторяю — ты ушиблась? Да или нет?
— Да! — заорала я. — Ты меня ушиб! Ты бросил эту фигню прямо мне на голову!
— Если бы я бросил ее тебе на голову, ты бы тут не стояла и не препиралась со мной, — возразил Рейн.
Мы стояли в небольшой конюшне, где жили шесть лошадей Ривер. В одном углу тут хранилась сенокосилка и прочие сельскохозяйственные инструменты. Тюки с сеном складывались на сеновал при помощи установленного снаружи подъемника, а затем кто-нибудь из дежурных сбрасывал их в проход между стойлами. Обычно при падении тюки рассыпались, что существенно облегчало задачу раскладки сена по кормушкам.
Лошади негромко вздыхали в теплом полумраке, когда я проходила мимо стойл к ступенькам, набитым в конце конюшни. Некоторые лошади спали, и мимо них я старалась идти потише.
Добравшись до лестницы, я нехотя поднялась на сеновал, освещенный подвешенным на гвоздь карманным фонариком.
— Я уже сбросил три тюка, — сообщил Рейн. — Остальными сама займешься. — В полумраке он казался особенно высоким и сильным, и говорил все еще сердито. Мне не хотелось приближаться к нему, но я не собиралась выглядеть трусихой, поэтому двинулась вперед, держась так, будто мы незнакомы.
С первого мгновения нашей первой встречи у нас с Рейном все пошло наперекосяк, и то, что он оказался идеальным мужчиной моей мечты, лишь подливало масла в огонь. И надо же было так случиться, что именно я со своими белыми волосами вдруг напомнила ему кого-то! Каким образом? Почему?
Набравшись храбрости, я решила включить Чудо-Женщину. Сбросив куртку и свитер, я положила их на один из тюков с сеном. Таким образом, на мне остались теплая нижняя фуфайка, один свитер и шарф, как всегда, обмотанный вокруг шеи. После того, как я подслушала чьи-то мысли во время медитации — о том, как кто-то хотел поцеловать кого-то в шею — меня постоянно преследовали мечты о том, как Рейн меня поцелует. Разумеется, в те моменты, когда он меня не бесил и не вызывал отвращение.
На сеновале было тепло, от тюков с сеном до приторности сладко пахло тимофеевкой — хорошее сено, высший сорт. Сенная пыль защекотала мне нос, и я потерла его рукавом.
— Отлично, — коротко сказала я. — А ты иди и раскладывай сено по кормушкам.
Забавно было отдавать ему приказы. Хотелось бы делать это почаще.
Рейн набрал в легкие воздуха, словно хотел поспорить, потом повернул фонарик так, чтобы свет падал мне на лицо. Взяв меня за подбородок, он развернул мою голову щекой к свету.
Я попыталась вырваться, но он держал крепко.
— Это я сделал, тюком? — спросил Рейн.
— Нет. На меня напал дикий тюк, поджидавший снаружи, — презрительно фыркнула я, отстраняясь от него и пытаясь сосредоточиться на работе. Понятно, что Рейн мог одним мизинцем сдвигать стотридцатифунтовые тюки сена и сбрасывать их вниз, но, к счастью, не все из нас такие накаченные идиоты.
— Я... Прости меня, — хрипло сказал он. — Я действительно не знал, что ты здесь. Я бы никогда не стал нарочно бросать в тебя тюком. — Он помедлил и честно признал: — Наверное.
Застигнутая врасплох его извинениями, я смущенно дернула плечом. Щеку сильно щипало, но кровь уже остановилась.
— Проехали. Значит, мне нужно сбросить три оставшихся тюка?
— Не хочешь пойти вниз и умыться? — спросил он таким тоном, словно его дико раздражала необходимость проявлять заботу обо мне.
— Можно подумать, тебе есть дело! — взорвалась я. — Ты же терпеть меня не можешь. Ты даже не смотришь на меня. Нет, я не хочу умываться. Я хочу как можно скорее сделать это и вернуться в постель!
Наклонившись, я вцепилась пальцами в веревку, связывавшую сено в тюк, и попыталась оттащить его к краю сеновала. Кажется, мне удалось сдвинуть его на целый дюйм. Нет, все-таки меньше. Этот чертов тюк весил больше меня.
Рейн не двинулся с места, поэтому я подняла голову, ненавидя его за то, что он видел мои старания.
— Что? — заорала я.
Он смерил меня холодным взглядом и дотронулся до своей щеки, словно хотел снова сказать, что извиняется.
Я еще больше разозлилась. Запах лошадей и вена, тишина конюшни — все это слишком сильно напоминало мне о прошлом. Мне было невыносимо находиться здесь.
— Забудь об этом. Уверена, эта ссадина лишь увеличит мой природный шарм девочки-беспризорницы. Ты уберешься отсюда, большой болван?
Я снова перегнулась через тюк, приготовившись толкать его дальше.
Глаза Рейна, потемневшие до цвета виски в полумраке сеновала, угрожающе прищурились. Прежде чем я успела сообразить, что сейчас произойдет, он вытянул ногу и сделал мне подсечку. Потеряв равновесие, я неуклюже шлепнулась на задницу, изумленно разинув рот.
— Да что с тобой такое, черт тебя побери? — я непонимающе уставилась на Рейна снизу вверх, и тут мне вдруг впервые пришло в голову, что, возможно, я все-таки напрасно перестала его бояться.
— Я не хочу, чтобы ты была здесь, — сказал Рейн, и вид у него при этом был расстроенный и смущенный. Повернувшись, он сердито посмотрел на меня. — Зачем ты сюда явилась?
Я просто не знала, что ответить. Он был не единственным бессмертным, нуждавшимся в курсе реабилитации. Уже не в первый раз я спросила себя, что могло привести его сюда.
