Все внутри меня корчилось и кричало, но голос мой продолжал звучать, а какая-то часть сознания деловито складывала воедино обрывки воспоминаний и слухов, образы, звуки и запахи. Темная конюшня наполнилась тьмой моих воспоминаний. Я села, привалившись спиной к тюкам с сеном.
— Ты не голландец, — с коротким смешком сказала я. — Ты исландец, викинг и монгол. Я пострадала от тебя по меньшей мере четыре раза, на территории Норвегии, Швеции и Исландии. Наконец, мне удалось сбежать от тебя — в 1627 году я перебралась в Гессен. Но даже туда доходили жуткие истории о злодействах, которые ты творил на севере.
Рейн смотрел так, словно не видел ни меня, ни всего, что нас окружало.
Вдруг почувствовав себя очень сильной, хладнокровной и уверенной, я встала и посмотрела прямо ему в лицо.
— Я и сейчас вижу твое лицо в боевой раскраске — белой, черной и синей.
Он судорожно захрипел, и мне показалось, что он сейчас потеряет сознание.
— Ведь это был ты, правда? Ты убил всю мою семью. Сжег деревню моего отца. Это ваша орда разрушила дом в Тарко-Сале, и оттуда вы отправились на запад, в Исландию.
Он вскинул голову, глаза его были дикими и страшными.
— Твоя мать заживо освежевала моего брата. Твой брат отрубил ему голову. Я был в коридоре. Я все видел.
— А кто убил всех остальных? Кто отрезал голову моему маленькому брату? Ему было семь лет! — мой голос становился все громче по мере того, как во мне разгорался гнев.
— Мой отец, — еле слышным шепотом ответил он.
— Где сейчас твой отец?
Я чувствовала, что могу просто открыть ладонь и швырнуть в него раскаленный огненный шар. Меня переполняла незнакомая, пугающая сила, готовая свершить правосудие.
— Умер. Он пытался использовать тарак-син твоей матери. Но у него не хватило силы. Заклинание обратилось против моего отца, и его поглотил столб пламени. От них остался только пепел — от отца, двух других моих братьев и семерых воинов. Они все... сгорели дотла.
— А ты? Почему ты не сгорел? Рейн в отчаянии покачал головой.
— Я не знаю. Со мной случилось вот что.
Он распахнул свою фланелевую рубашку и оттянул ворот футболки. Там, на гладкой золотистой коже его груди, темнел ожог.
Точно такой же, как у меня.
Глава 26
И тогда я сорвалась. Не будь я такой невеждой в магии, я бы одним словом освежевала его заживо, содрала бы с него кожу, оставив голым и окровавленным, как мое сердце. Но поскольку магия была мне недоступна, я просто бросилась на него, застав врасплох. Сдуру врезалась в него всем телом, и мы имеете, перекувырнувшись через край сеновала, грохнулись с двенадцатифутовой высоты — бух! — прямо на рассыпанные тюки сена, которые Рейн успел сбросить перед моим приходом.
Я колотила его руками и ногами, плакала, орала и ругалась на старом исландском, пытаясь выцарапать ему глаза, излупить кулаками, размозжить ему голову. Переведя дух, Рейн с легкостью зажал мои запястья в железные тиски своих ручищ и опрокинул на сено, прижимая телом к земле.
При этом он говорил мне что-то по-ирландски, и я слышала: «Sefa, успокойся, ну-ну, перестань, не делай себе больно, тише, тише» — слова, которыми успокаивают лошадь или ребенка.
Но я отчаянно лягалась, пытаясь ударить его коленом, я дергалась изо всех сил, но он был неподвижен, как скала, и держал меня, как в смирительной рубашке.
— Рейн! — раздался совсем рядом с нами громкий крик Солиса.
— Настасья! — сказала Ривер, наклоняясь, чтобы я ее увидела.
Мы с Рейном мгновенно застыли. Я заглянула в его лицо и увидела там бессмертную боль, вину, сожаление и гнев. Наверное, он прочел на моем лице то же самое.
— Прекратите немедленно, оба! — приказал Солис. — Рейн, встань. — Он положил руку Рейну на плечо.
Тот осторожно поднялся на ноги, в самый последний момент выпустив мои руки и поспешно отступив на такое расстояние, где я не могла бы достать его ногой.
Ривер смотрела на меня. Внезапно до меня дошло, что до моего появления в ее мире было намного больше порядка.
Когда я села, она опустилась на колени рядом со мной и отряхнула меня от сена. Мои чувства были слишком огромны, чтобы я могла их обдумать, слишком невероятны, чтобы принять их. Все четыреста сорок девять лет отказа от прошлого разом взорвались у меня в голове.
— Я знаю, кто она, — сказал Рейн. Грудь его тяжело вздымалась, но ожога не было видно.
— Я знаю, кто он! — сказала я, вскакивая на ноги.
— Ну вот, — вздохнула Ривер, обводя взглядом нac обоих. — Теперь вы оба знаете.
Голова у меня пошла кругом, и я непонимающе уставилась в ее спокойное лицо.
— Вы знали, кто он? — я грозно ткнула пальцем в сторону Рейна.
— Да, — ответила Ривер. — И мы знаем, кто ты такая.
Это я просто отказывалась понять.
— Мы знали, что рано или поздно вы оба это поймете, — вставил Солис, отнюдь не выглядевший встревоженным.
— Он должен убраться отсюда! — выкрикнула я, уже понимая, насколько глупо это звучит. Я пришла сюда последней — значит, мне первой и уходить.
— Нет, — сказала Ривер, вытаскивая травинки из моих волос.
У меня оборвалось сердце.
— Отлично. Тогда я ухожу. Прямо сейчас.
В глубине души я обливалась слезами. Мне ужасно не хотелось уходить. Я знала, что пропаду, если уйду.
— Нет, — мягко сказала Ривер, отряхивая мой свитер. — Ты пропадешь, если уйдешь.
— Мое лицо вовсе не похоже на книгу, — машинально огрызнулась я.
— Вы оба должны остаться, — заключила Ривер. — Вам нет никакой нужды уходить. Рано или поздно ты сможешь смириться. Оставайся и справься с этим, а мы тебе поможем.
Не веря своим ушам, я уставилась на нее.
— Но он убил тысячи человек!
— Никакие не тысячи! И я не занимался этим сотни лет, — ответил Рейн. — Я покончил с этим.
В ответ я только головой покачала. Как можно «покончить» с чем-то подобным? Он тот, кто он есть. Что он есть.
«А ты его целовала, — мстительно напомнил внутренний голос. — И тебе это нравилось».
— То было раньше, — твердо сказала Ривер, показывая рукой куда-то в сторону. — А это — сейчас, — она описала широкий полукруг другой рукой. — Он не остался в том времени. И ты тоже. Ты — здесь, сейчас. Это то, кто ты теперь, — она ласково положила мне руку на грудь. Даже через свитер я почувствовала ее тепло.
Ривер указала на Рейна. — А это тот, кто он теперь.
— Засранец! — процедила я.
