— На этот раз я не буду забирать вашу энергию для очищения, вы можете просто сидеть и смотреть, — пояснила Анна, а потом закрыла глаза и начала петь. Мне показалось, что она пела на старом кельтском — уж очень древними и прекрасными были слова. И еще немного пугающими и неземными.
Анна сделала руками несколько жестов в сторону пламени свечи, словно гнала ее энергию себе на лицо. Затем снова открыла ладони и послала энергию в сторону серебряной чаши.
Я чуть не вскрикнула от изумления, когда соль в чаше вспыхнула слабым голубым огнем. Соль ведь совершенно не горючая — Бринн частенько гасила ею пламя в плите. А сейчас она горела, хотя и не сгорала. Еще через несколько минут песня Анны подошла к концу, и соляное пламя тоже погасло.
Анна пощелкала пальцами над чашей и первым вытащила гелиотроп Рейна.
— Осторожно, — предупредила она. — Соль-то в порядке, но камень нагрелся.
Мы все получили свои камни. Мне показалось, что мой лунный камень стал еще прекраснее и переливается еще большим количеством оттенков, словно в глубине его вдруг зажглась маленькая, но ярко пылающая звездочка.
Вы заметили, какая я стала поэтичная? Но честное слово, мне хотелось прижать этот камень к сердцу, зажать в кулаке и не выпускать. Мне казалось, что никто и никогда не любил ни один камень так, как я любила этот. Это было совершенно... невероятно.
— Теперь мы должны привязать наши камни к себе, — сказала Анна и первая взяла в руки свой камень — зазубренный осколок обсидиана размером не больше пальца.
— А это... Нам для этого точно нужно создавать круг? — утончила я и без особого энтузиазма оглядела комнату, соображая, где тут можно будет проблеваться.
— Да, — ответила Анна. Быстро наклонившись ко мне, она начертила руны или какие-то другие символы у меня на лбу, горле и тыльной стороне ладоней.
Нелл смерила меня снисходительным взглядом, в котором читалось: ишь ты, неумеха с нежным желудком!
— Я буду руководить привязкой, — объявила Анна. — Итак, положите ваши камни на левую ладонь и накройте правой, вот так. — Она показала, как именно. — Дальше все просто. Войдите в соприкосновение со своей силой, соберите ее, и когда будете готовы, повторяйте за мной слова. Все понятно?
В последние недели я принимала участие в нескольких самых разных кругах, но уже успела заметить, что основные правила оставались неизменными во всех случаях и для всех вариантов — для общих групповых кругов, для совсем маленьких, из двух человек, как у нас с Ривер, или для учебных кругов с участием нескольких учеников.
В глубине души я по-прежнему их боялась, однако небольшая часть меня уже начала с нетерпением ожидать очередного круга, чтобы вновь ощутить прилив энергии, красоту и отсветы неземной правды, игравшие на краю восприятия. Так что если канализирующие силу заклинания подействуют, то, возможно, я смогу обойтись без традиционной рвотной кульминации.
— Закройте глаза, возьмите камни и соберите свою силу, — скомандовала Анна.
Я до сих пор не выработала определенного метода «вхождения в соприкосновение со своей силой». Чаще всего я просто сидела, думала о том о сем, и ждала, когда меня накроет.
Я слушала неземной, успокаивающий голос Анны, пыталась не чувствовать разлития желчи при мысли о том, что Нелл и Рейн сидят вместе, напоминала себе о том, насколько — хотела сказать нелепо, но поняла, что это слово не годиться, а подходящего подобрать не получается — глупо испытывать какие-то чувства к Зимнему Мяснику, и ощущала теплую тяжесть камня, лежащего в моих ладонях.
Постепенно я начала мычать себе под нос какой-то старый мотив, сплетая свое гудение с голосом Анны. У моей песни была своя мелодия — густая, темная и древняя, как старый древесный корень, вгрызающийся в толщу земли.
Я не знала, откуда приходит моя песня, я просто вдруг превратилась в магический дух, связанный с моим камнем, чувствующим, как растут мои земные корни, ла-ла-ла....
Нуда, я могу описать, как это было, только через свои чувства. А чувствовала я именно так. Можете со мной судиться.
Спрашиваете, раскачивалась я или нет? Мне кажется, вполне могла раскачиваться.
Я перестала чувствовать колени Чарльза и Рейчел. Перестала ощущать, как задубела моя тощая задница на холодном деревянном полу. Мой камень становился все теплее и тяжелее, и чем больше я о нем думала, тем счастливее себя чувствовала. Наконец, я открыла рот и запела свою мелодию в голос, пустив ее сквозь землю, сквозь себя — ввысь, в воздух. Мощная и сильная песня заполнила всю мою грудь, с легкостью выплывала изо рта. Я даже не успела заметить, когда она стала такой прекрасной и такой могущественной. Теперь я чувствовала, что знаю ее, узнаю, и внезапно с ослепительной ясностью увидела свою мать, поющую эту песню, свершая какой-то ритуал. Мою мать.
— Ой!
Послышался громкий крик, грохот — и я открыла глаза. Мой камень стал таким тяжелым и горячим, что я бессильно уронила руку.
Оглядевшись, я увидела Нелл, сидевшую с разинутым ртом и выпученными глазами. Серебряная чаша и свеча валялись на полу. Соль высыпалась на половицы, смешавшись с лужицей воска, натекшего с опрокинутой свечи.
— Что случилось? — встревоженно спросила Анна, обводя нас глазами.
— Мой камень! — Нелл раскрыла ладонь, и я с изумлением увидела на ней кучку бело-голубых крошек. Ее камень рассыпался, превратился в пыль. Но разве содалит так просто сокрушить?
— Что случилось? — снова спросила Анна.
Внезапно Нелл, сверкая глазами, повернулась ко мне.
— Это твоя работа! Ты разбила мой камень! Я слышала, как ты пела — это была темная песня! Я почувствовала, как черное облако заволокло комнату. Ты — злая. Ты темная!
Два месяца назад я бы только плечами пожала в ответ на такое обвинение или расхохоталась бы Нелл в лицо. Тогда эти слова были для меня абсолютно бессмысленными. Но теперь...
— Нет, это не правда, — выпалила я, а еле слышный голосок в голове честно прибавил: «Надеюсь». — Я не темная, — уже увереннее сказала я. — Я ничего не делала своей песней, я только старалась привязать к себе камень.
Я посмотрела на свою ладонь, все еще сжимавшую лунный камень. Только что мне казалось, будто этот маленький осколок весит несколько килограммов, но теперь он вдруг снова стал легким, и я без труда подняла руку. Красивый лунный камень сиял у меня на ладони, кошачий глаз загадочно посверкивал в его глубине.
Мне показалось, что Анна пришла в замешательство. Не говоря ни слова, она встала и открыла наш круг. Подобрав свечу и чашу, она поставила их на полку и растерянно обернулась к нам, явно не зная, что делать дальше.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила она у Рейчел.
— Прекрасно, — ответила та, смущенно пожимая плечами. — Кажется, я привязала к себе свой камень.
Анна обернулась к Чарльзу.
