Видеть его было по-настоящему странно. Ведь она сделала его частью себя, частью своей личности, и это был единственный шанс выжить, оказавшись в плену у Райса. Он приходил, чтобы подсказать ей что-то жизненно важное и необходимое. Аркли же из плоти и крови, к примеру, не был тем, кого ей хотелось видеть.
Лора вздохнула. И все-таки ей нужно очень много рассказать Аркли. А ему — очень многое выслушать.
— Специальный представитель, — сказала она, — мне нужно отчитаться перед вами.
Его лицо скривилось, морщины побежали то в одном направлении, то в другом, словно он не мог решить, улыбнуться ему или нахмуриться. Наконец он остановился на болезненной гримасе.
— Я уже видел краткую версию. Ты убила Райса.
— Я дождалась рассвета и сожгла его сердце.
— Излишняя скромность почти так же плоха, как бессмысленное хвастовство.
Она воззрилась на него с лицом, лишенным выражения. То, что она сейчас скажет, будет для него важно.
— Он пытался сделать меня одной из них.
Никто не шевельнулся, не сказал ни слова. Никто не отважился нарушить тишину до тех пор, пока Аркли не вытянул руку и не потер затылок.
— Ладно, — выдавил он. — Расскажешь в машине.
Лора поблагодарила начальницу местной полиции, и они направились туда, где стоял личный автомобиль Клары. Это был ярко-желтый «фольксваген», новенький «жучок» с цветочной вазой, встроенной в приборную доску. Она была очень похожа на саму Клару — крошечная, славная, абсолютно из другого мира, чем тот, в котором обитала Кэкстон. Из мира, в который она могла заглядывать, но в котором ей нельзя было остаться. Об этом позаботятся вампиры.
Кэкстон съежилась на заднем сиденье, тогда как Аркли сел впереди, рядом с водителем. Его срощенный позвоночник, объявил он, все равно круче ее ушибленных ребер. Она нагнулась вперед, между передними сиденьями, и рассказала ему о своем испытании. Клара вела машину не на запад, к Харрисбургу, а на юго-восток, к Кеннет-сквер. Никто не потрудился объяснить Кэкстон почему, а она была слишком занята, чтобы спрашивать.
— Он провел со мной Тихий Обряд, так, по крайней мере, его называет Малверн. Всего один из длинного списка их «молитв». Райс называл их hechizo — чарами.
Она не упомянула, как именно она узнала это слово, как она пытала немертвого, отрывая ему пальцы. Она не хотела, чтобы Клара вообще когда-либо узнала об этом.
— Это заклинание или, может быть, какая-то разновидность физического воздействия. В любом случае это вторжение в сознание. Он через глаза засунул в меня какую-то часть себя, полностью подчинив себе мои сны. Он мог заставить меня заснуть против моей воли, и он то насылал на меня сон, то снова будил. Кажется, он показал мне картину ада. И вынуждал меня совершить самоубийство.
— Хм, — буркнул Аркли.
— Хотите что-то сказать? — поинтересовалась она.
Он оглянулся на нее, выпучив глаза, словно она забыла о субординации. Лора предположила, что она никогда прежде не разговаривала с ним таким тоном.
От этого ей самой захотелось хмыкнуть.
— Я изучил всех убитых мной вампиров, — сказал он ей. — Основа проклятия такова. В Европе каждое самоубийство воспринимали как грех. Им приходилось хоронить самоубийц на перекрестках, бытовало мнение, что, восстав, вампиры заблудятся и не найдут дороги домой. В другие времена, в других местах их хоронили с отрезанными головами, повернутыми задом наперед, или же с пулей в сердце.
— Серебряной пулей? — ахнула Кэкстон.
— Это миф, — сказали они с Аркли в один голос.
Еще один повод уставиться друг на друга.
— Проклятие заставляет отнять у себя жизнь. Как только оно ложится на тебя, эта мысль начинает на тебя давить. Ты думаешь, что стоит только умереть — и все проблемы решатся сами собой. Это последний шаг к изменению, необходимый шаг. Он очень упорно настаивал на этом.
— Скорее всего, Райс сам прошел весь этот путь, — заметил Аркли ровным тоном, просто отмечая факты. — И Лэрс, и Малверн до него.
Кэкстон покачала головой.
— Нет. Райсу вся эта мистическая чушь со сновидениями была не нужна. Он уже хотел умереть. Малверн заглянула ему в душу, и он сказал «да», именно так. На Конгрейва — того вампира, которого мы убили вместе, — ушло около трех часов, чтобы убедить его. Райс создал его и еще другого, с обрезанными ушами. Конгрейв был рабочим на стройке. Вот почему он выбрал то место для нападения. У него была степень магистра по музыке эпохи Возрождения, но он со своей степенью не смог найти работу и в итоге оказался рабочим на строительстве шоссе. Он ненавидел это, ненавидел всю свою жизнь. Райс на этом сыграл и убедил Конгрейва, чтобы тот вышиб себе мозги. Малверн было слишком тяжело превращать счастливых, здоровых людей в вампиров, поэтому она принялась искать настоящих неудачников. Людей, которым не за что держаться в жизни.
— Иисусе, — вздохнула Клара, — да я каждый второй день себя так чувствую.
Аркли даже не ответил ей.
— А другой? С обрезанными ушами. Ты знаешь его имя? — спросил он.
Кэкстон задумалась на секунду. Прикусила губу. Ей внезапно подумалось, что Клара очень доверяет ей и наверняка даже не попытается сопротивляться, если Кэкстон просто нагнется вперед, схватит рулевое колесо и резко вывернет вправо. Они ехали по лесистому краю высохшего русла, уходящего вниз примерно футов на тридцать. «Жучок» раздавит, как банку от лимонада, когда он ударится о камни внизу.
Она отодвинулась назад и сжала голову кулаками, гоня от себя эту мысль. Это была не ее мысль, впрочем как и множество других мыслей в ее голове. Это был Райс, та часть Райса, которая захватила ее мозг. Его проклятие все еще пыталось ее уничтожить.
— Скейпгрэйс, — крикнула она в ответ.
Ей пришлось бороться, чтобы Райс дал ей назвать его. Но стоило ей только произнести имя, как она уже знала всю его историю.
— Кевин Скейпгрэйс. Ему было шестнадцать. Высокий, но тощий, он слишком боялся школы, чтобы получать приличные отметки. Ребята в школе гоняли его. Один из них, старшеклассник, изнасиловал его в душевой кабинке после урока физкультуры. Кевин был абсолютно уверен, что это сделало его геем, и он не смог этого пережить. — Губы Кэкстон сжались в жесткой усмешке. — Когда Райс нашел его, он уже проглотил пузырек аспирина. Райс сидел с ним, пока немертвые грабили аптеку. Они принесли им пузырек с валиумом, и Кевин принял и его тоже. Но Кевин на самом деле не понимал, что ему предлагают. Он обвинил Райса в том, что и он его изнасиловал, и теперь ненавидит того, в кого превратился.
Лора подняла глаза и увидела, что Аркли смотрит на нее в упор. Клара глядела поверх плеча, и с ее взглядом было встретиться труднее. Оба были смущены, встревожены и немного напуганы.
— Это Райс тебе рассказал до того, как ты его убила? — спросил Аркли тихо, будто уже знал ответ.
