– Когда-то и у меня была красивая свадьба, – печально сказала Фара.
Алишер отправился проверять, как там плов, а Фара в это время объяснила, почему так сильно хочет уехать в Америку. Незадолго до нашей встречи она развелась. Она не сказала мне об этом при нашей первой встрече, потому что об этом не знал никто в школе. Развод – табу в Узбекистане.
Она изначально не хотела выходить замуж за своего мужа, продолжала говорить она. Перед свадьбой она была влюблена в другого человека. Он был высоким и привлекательным, с густыми бровями и темными волосами, работал экспортером, часто летал по работе в Дубай. Она познакомилась с ним через друзей, и ей нравилось, что он более современный, чем большинство узбекских мужчин. Он не хотел ее контролировать и не возражал против того, чтобы она носила брюки.
Тем временем ее родители стали говорить ей о замужестве. Она хранила те отношения в тайне, поскольку обычно о браке договариваются родственники, а ее любимый предложения не делал. Он обещал это сделать, когда работа будет не такой напряженной. Но по какой-то причине он все откладывал это и откладывал, говорил, что ему нужно больше времени.
Фара устала ждать и поставила перед своим парнем ультиматум: ей придется рассмотреть брачные предложения, когда они поступят. И в один прекрасный день в дверь дома родителей Фары постучались две женщины. Это были мать и тетя проживавшего рядом холостого мужчины. Этот мужчина часто видел Фару в округе и заявил о своей любви к ней через своих родственниц. Фара устала от давления родителей, ее раздражало, что ее парень тянет время, поэтому она согласилась встретиться с мужчиной, приславшим родственниц.
Фара решила, что с новым поклонником все в порядке. «Он много не пил, у него была приличная работа, и он был добрый», – оценила его она. У них было несколько свиданий, обычных прогулок в парках или встреч вместе с родственниками. И до того, как она успела что-то решить, без ее согласия, подобно тому, как невест воруют в Киргизии, семьи договорились о дате и месте свадьбы. Неудивительно, что Лола, моя переводчица, сопротивлялась знакомству с потенциальными поклонниками. После того как происходит представление молодых людей друг другу, колеса часто начинают крутиться так быстро, что женщина уже больше не контролирует свое будущее.
А еще хуже было то, что перспектива потерять Фару не подтолкнула ее парня к действию. Остановить грядущую свадьбу было невозможно. «Я чувствовала себя так, будто попала в ловушку, из которой не убежать», – говорила она, вся сжимаясь при воспоминании о свадьбе.
После бракосочетания она переехала к мужу и его семье, а вскоре осталась одна со свекровью, потому что муж отправился на заработки в Россию, что является обычным делом у узбекских мужчин. Свекровь быстро превратила ее в рабыню, заставляя ее убираться и готовить еду на всех, а в доме жил еще один сын с семьей. Она трудилась с раннего утра до поздней ночи. Каждый вечер перед сном свекровь ждала, что Фара сделает ей массаж, ей разрешалось мыться и готовиться ко сну только после того, как лягут все остальные. Хозяйка дома запрещала Фаре носить брюки и выходить из дома без головного платка. Когда муж Фары присылал ей деньги, их забирала свекровь.
Фара задумывалась о своей свекрови еще до свадьбы. «Я знала, что с ней что-то не так», – сказала она. Несмотря на то что свекровь была довольно вежливой, в ней было что-то фальшивое, не располагающее к доверию. Фара всегда обращала внимание на ее большие руки. Однажды, уже после того, как Фара переехала в дом мужа и отношения между двумя женщинами накалились, свекровь подняла руки и сказала: «Мои руки предназначены для того, чтобы бить. После того как я тебя ударю, ты уже не встанешь».
Даже после того, как Фара забеременела, свекровь требовала от нее выполнения тех же обязанностей. Фара начала сопротивляться, что привело к многочисленным спорам, которые продолжались и после рождения недоношенной девочки и возвращения мужа Фары из России. И однажды споры перешли в физическую плоскость: свекровь ударила Фару. А еще хуже было то, что за этим наблюдал ее муж. А затем ее на несколько часов заперли в кладовке.
Фара сбежала домой к своим родителям и подала на развод. Это было непростое решение, несмотря на жестокое обращение. Развод означает огромное социальное клеймо – ее всегда будут считать «подпорченным товаром» – и стоит он очень дорого. К счастью, ее муж согласился на развод; если бы он не согласился, развод был бы невозможен. На прощание он сказал ей: «Я тебя люблю. Но свою мать я люблю больше». А после официального развода он отказался от каких-либо обязанностей по отношению к ребенку. Когда Фара с дочерью, которой исполнилось три года, столкнулись с ним в своем районе, он их проигнорировал.
После развода Фара впала в глубокую депрессию. Она несколько месяцев просидела дома, пока подруга не порекомендовала ее на место в Школе Машхуры. Когда мы с ней познакомились, после развода прошло меньше года и боль все еще была сильной.
Как она призналась мне, ее поддерживали две вещи: Коран и мечта об Америке. «Когда мне становится совсем тяжело, я читаю Коран, и это делает мою жизнь сносной», – сказала она. Ее мечты о Западе были более сложными: она признавалась, что хочет увидеть своего первого парня, который теперь живет в Нью-Йорке. Недавно они снова встретились во время одного из его приездов домой, и, как она сказала, их связь остается прочной. Они поддерживают ее и после его возвращения в Соединенные Штаты. Фара надеялась когда-нибудь туда перебраться, даже после того, как узнала, что у него есть жена и дочь. Вся эта ситуация вызвала у меня отвращение, и я могла только пожелать ей всего самого хорошего. Я подумала, что, кроме жареной курицы и бургеров, в самых разных культурах есть еще одно общее – женщины, которые влюбляются не в тех мужчин.
* * *
Чем больше я узнавала про свекровей на Великом шелковом пути, тем больше я радовалась Кэролайн. Она и не ожидала и не хотела, чтобы мы жили с ней и Дэвидом. Когда мы приезжали к ним в гости, я не готовила и не убиралась. Она никогда не спрашивала о том, когда мы планируем заводить детей, и тем более не давила на меня, требуя сделать это поскорее. Она относилась и к Крэйгу, и ко мне как к равным и позволяла нам большую свободу действий.
Я также очень оценила ее присутствие в Центральной Азии, так как это позволило мне творчески уходить от вопросов. Когда Мурад в Ташкенте спросил меня, почему мы не остановились в его гостевом доме, я изобразила сожаление и сказала, что «из-за свекрови». Больше мне ничего объяснять не требовалось. Когда мне докучали водители такси и турагенты, я говорила, что мне вначале «нужно согласовать это со свекровью». Они замолкали. Когда рядом со мной была Кэролайн, я была вооружена ответом, после этого не спорили даже самые агрессивные из тех, кто пытался навязать мне свой товар.
Но по мере путешествия по Узбекистану я обнаружила, что один момент в отношениях с Кэролайн меня напрягает. Хотя по сути она – натура авантюрная, обычно она с большой осторожностью относится к еде. Как и Крэйг, моя свекровь не разделяет мою страсть к еде – хорошо, пусть будет мою навязчивую идею. Кэролайн читала, что пищевые отравления – обычное дело в Центральной Азии. Во время еды она всегда доставала бутылочку с дезинфицирующим средством для обработки рук. Она не ела сырых овощей. Когда мы вместе гуляли по Самарканду, она с беспокойством отмечала, что торговцы вытирают круглые лепешки нана грязными тряпками. По крайней мере, это казалось грязными тряпками. Она морщилась на базарах, когда я пробовала восхитительные кремы и йогурты пальцами, а потом переходила к прилавку с напитками, чтобы выпить сока из тутовой ягоды.
