Скоро все и так станет известно. Нортон пообещал с этим разобраться. Это его часть работы – Карл уже сделал то, что умеет лучше всего.
Он шел прочь.
За ним неотступно следовали воспоминания.
– Не знаю, что дальше, – говорит она, улыбаясь, когда наркотик начинает действовать. – Но если примерно вот так, как сейчас, то хорошо. – И потом, когда ее веки начинают тяжелеть, добавляет: – Наверно, я снова встречусь со всеми вами в саду.
– Ага, со всякими там фруктами и ручьем, который бежит за деревьями, – говорит он ей, хотя губы кажутся какими-то чужими.
Голос внезапно становится хриплым. Только он с ней сейчас и разговаривает. Рядом молчит напряженный Нортон, от него никакого толку. Мурат Эртекин стоит у кровати на коленях, прижимаясь лицом к ладони дочери, сдерживая слезы с видимым усилием, которое сотрясает все его тело, когда он дышит. Карл собирается с силами, чтобы продолжить. Сжимает ее руку.
– Помни об этом, Севджи. И еще солнечный свет, который пробивается сквозь кроны.
Она едва-едва пожимает его руку в ответ. Хихикает почти беззвучно, лишь воздух вырывается из разомкнутых губ.
– И девственницы. Не забудь про них.
Он с трудом сглатывает:
– Да, прибереги там одну для меня. Я подтянусь туда, Севджи. Догоню тебя. Мы все тебя догоним.
– Сраные девственницы, – сонно бормочет она. – Кому они нужны? Учи их всему, блин…
И потом, в конце, перед самым последним вздохом:
– Папа, он хороший человек. Он чистый.
Карл толчком распахивал двери, и люди в коридорах спешили убраться с его пути. Он нашел лестницу, сбежал вниз в поисках выхода.
Зная, что выхода нет.
Глава 48
Уже после Нортон нашел его в парке. Карл не сказал, что будет там, но чтобы об этом догадаться, не нужно быть детективом. В последние дни они часто сидели на ставших такими привычными скамьях вокруг фонтана. Сюда они шли, когда давление больницы делалось невыносимым, когда пахнущий антисептиком, нанотехнологически очищенный воздух становился слишком жестким и сухим, чтобы им дышать. Нортон шлепнулся рядом с Карлом на скамейку, как на диван в общей гостиной съемной квартиры. Уставился на залитые солнцем струи фонтана, молчал. Он явно пытался привести себя в порядок, но его лицо все еще выглядело воспаленным от слез.
– Появились проблемы? – спросил его Карл.
Нортон еле заметно покачал головой. Голос его казался механическим:
– Они там попытались поднять шум, но полномочий КОЛИН хватит, чтобы их успокоить. Эртекин с ними разбирается.
– Значит, мы свободны и можем идти.
– Свободны? – Функционер КОЛИН непонимающе нахмурился. – Ты всегда был свободен, Марсалис, и мог уйти.
– Я не это имел в виду.
Нортон сглотнул:
– Слушай, будут похороны. Поминки. Формальности. Не знаю, как ты…
– Меня не интересует, как поступят с ее телом. Я собираюсь найти Онбекенда. Ты будешь мне помогать?
– Марсалис, слушай…
– Это простой вопрос, Нортон. Ты видел, как она умерла. Как ты намерен поступить?
Нортон судорожно, прерывисто вздохнул:
– Думаешь, убийство Онбекенда улучшит ситуацию? Думаешь, оно вернет Севджи?
Карл уставился на него:
– Я буду считать это высказывание риторическим.
– Неужели тебе еще недостаточно?
– Недостаточно чего?
– Убийств! Ты убиваешь все, до чего дотягиваются твои поганые ручищи! – Нортон поднялся со скамьи, навис над Карлом. Слова вылетали из него с шипением, будто отравляющий газ: – Ты только что забрал жизнь Севджи и теперь можешь думать только о том, чтобы найти и убить еще кого-то? Это, мать твою, все, что ты умеешь?
Несколько голов повернулось в их сторону.
– Сядь, – угрюмо сказал Карл, – пока я не свернул тебе шею на хрен.
Нортон злобно осклабился. Нагнулся так, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Карла.
– Хочешь, блядь, мне шею свернуть? – Он ткнул в шею пальцем. – Вот она, мой друг. Вперед, не стесняйся, мудак.
Он говорил серьезно. Карл закрыл глаза и вздохнул. Потом открыл их, снова посмотрел на Нортона и медленно кивнул.
– Хорошо. – Он кашлянул. – На это можно посмотреть с двух точек зрения, мой друг. Смотри, мы можем поступить цивилизованно, феминизированно, конструктивно и затеять долгое образцово-показательное расследование, которое может в конце концов снова привести, а может и не привести нас к Манко Бамбарену, Альтиплано и Онбекенду. А можем воспользоваться твоими полномочиями, прихватить кое-какое оборудование, полететь прямо к Манко и припереть его к стене.
Нортон снова выпрямился и покачал головой:
– Думаешь, он все тебе вот так возьмет и выложит?
– Онбекенд – тринадцатый. – Карл мимолетно подумал, не поднажать ли ему на Нортона, вырвать из его голоса эту замогильную интонацию, которая сейчас слышалась в каждом слове. – Может, Манко Бамбарен нанял его, а может, просто ведет дела с его нанимателями, но, что бы их ни связывало, это не узы крови, как в случае с Меррином. Для Манко мы с Онбекендом два сапога пара, монстры, которых можно для собственных нужд стравить между собой. Три года назад он выдал мне Невана, чтобы спасти свою задницу, и сдаст Онбекенда из тех же соображений. В конечном счете он бизнесмен и будет делать то, что хорошо для бизнеса. Если мы создадим для его бизнеса достаточно серьезную угрозу, он сдастся.
– Мы?
– Оговорился. Я-то в любом случае поеду. Ты можешь отправиться со мной или нет, это уж как твоя неизменная совесть тебе подскажет. Мне будет легче с тобой, но если нет, то ладно. – Карл пожал плечами. – Я пообещал Гутьерресу, что вернусь на Марс и убью его, и это было всерьез. Попасть в Альтиплано куда как легче.
– Я могу остановить тебя.
– Нет, не можешь. Стоит только попытаться мне помешать, и АГЗООН вытащит меня отсюда. Они уже пытались это проделать на прошлой неделе, чуть ли не заталкивали меня в челнок. Если я к ним обращусь, они не упустят своего шанса. А потом я просто куплю билет в Перу.
– Но КОЛИН все равно может сильно осложнить тебе жизнь.
– Ага, КОЛИН вечно этим занимается. Профессиональный риск. Это никогда прежде меня не останавливало.
– Такой крутой, да?
– Тринадцатый. – Карл спокойно посмотрел на собеседника: – Нортон, это то, что во мне заложено, то, подо что заточена вся химия моего тела. Я собираюсь создать мемориал Севджи Эртекин из крови Онбекенда, и я окорочу каждого, кто встанет на моем пути. Включая тебя, если ты меня вынудишь.
