Карл придержал вспыхнувшую ярость и представил, как выдавливает эти глаза.
«Держи это в себе, ловец».
Состояние угнетало – он терял контроль над собственными реакциями. Он отследил, как изменилось за последние четыре месяца его отношение к старинным расистским ругательствам, которые все еще были в ходу в Республике. Ниггер. Первые пару раз слово обескуражило и показалось каким-то старомодным, будто дуэльная перчатка, которую швырнули в физиономию. Шло время, и Карл стал воспринимать это слово как словесный плевок – именно так оно тут, собственно, и использовалось. То, что многие чернокожие сами называли себя и своих соплеменников этим словом, никак не сдерживало медленно пробуждающийся гнев тринадцатого. Для них это – доморощенный защитный механизм, но он-то не из этих мест. Шли бы лесом эти республиканцы, живут хуже обезьян, ей-богу.
«Держи это в себе».
Тот, что со жвачкой, тяжело зашагал к нему по проходу. Карл отодвинулся к правому ряду скамей и ждал, впившись в приближающегося арийца взглядом, пытаясь понять по глазам, что тот намерен делать. Он решил, если что, бить снизу и слева, локтем в подбородок и ботинком по голени. Не хотелось бы раньше времени демонстрировать Дудеку заточку.
Однако ариец подтвердил слова Дудека. Презрительно фыркнув, он прошел мимо и занял позицию у дверей. Карл двинулся по проходу, ощущая пробуждение меша, который вибрировал, будто плохие тормоза. Неидеально, конечно, но сойдет. Миновав два передних ряда скамей, он очутился напротив Дудека. Между ними было теперь лишь пять метров стеклянного пола. Карл небрежно поднял левую руку, чтобы отвлечь внимание противника от правой, и обрадовался про себя, когда взгляд Дудека последовал за ее движением.
– Ну что, беложопый, тебе разборка нужна? – Карл продолжил, пародируя иисуслендский выговор: – Юг опять поднимется!..
– Юг уже поднялся, ниггер, – бросил большой ариец, стоявший рядом с Дудеком. – И Конфедеративная Республика – это Америка для белых.
Карл быстро взглянул на него.
– Да, то-то я вижу, как тебе в ней хорошо.
Большой ариец набычился, шагнул вперед. Дудек поднял руку и отодвинул его обратно, не сводя глаз с Карла.
– Незачем беситься, Ли, – негромко сказал он. – Это же…
– Джек! – Шипящий шепот от двери. Тот, что стоял на стреме, неистово жестикулировал. – Вертухаи!
Все изменилось, неправдоподобно быстро и почти комично. За считаные секунды арийцы шлепнулись на переднюю скамью, бок о бок, и склонили бритые головы, изображая молитву. Тот, что стоял на шухере, прошел на два ряда вперед и сделал то же самое. Карл сдавленно фыркнул и занял место на передней скамье по другую сторону прохода от той, где сидели Дудек с Роем. Меш волновался, пытаясь освободиться. Краем глаза поглядывая на тех двоих, Карл ждал, опустив голову и следя за дыханием. Если надзиратели пройдут мимо, разборка начнется с того самого места, на котором ее прервали, только Рой к тому времени остынет, и снова разозлить его как следует уже не получится. Карл-то планировал взбесить его так, чтобы он оказался на пути у Дудека, и в сумятице прирезать обоих. А теперь…
Шаги в задней части часовни.
– Марсалис!
Вот черт.
Он оглянулся. Три вертухая: двое из дневной смены крыла «В», Фольц и Гарсия, оба с карабинами-травматами, сканируют взглядом ряды скамей с профессиональным спокойствием. Третий, незнакомый, был без оружия, гарнитура для связи в его ухе и перед губами выглядела новехонькой. Белый, лет сорока или сорока с небольшим. Карл определил его как представителя администрации, возможно занимающего высокий пост. Его волосы тронула седина, лицо избороздили морщины – возраст и усталость, – но в глазах не было привычной настороженности тех, кто по долгу службы вынужден постоянно прогуливаться по тюремным галереям. То, что Карл не знал его, само по себе ничего не значило, тюрьма штата Южная Флорида – заведение большое. Но в игре «апелляция – отказ – новая апелляция» ему уже раз десять приходилось сталкиваться с представителями администрации, а память на лица у него была хорошая. Где бы этот мужик ни работал, Карл там не бывал и его не видел.
– Так, Марсалис, че тут делаем? – Челюсти Фольца ритмично двигались, перемалывая жвачку. – Ты ж неверующий.
Ответа не требовалось. Гарсия и Фольц были тертыми калачами и знали, что обычно происходит в часовне. Взгляд Фольца переместился к Дудеку и Ли, и он кивнул сам себе:
– Ищем расовую гармонию в Господе, да, парни?
Арийцы на передней скамье промолчали. Третий сторонник теории расового превосходства сидел так, что приклад карабина Гарсии находился у самого его уха.
– Ну хватит, – отрезал тот, что в штатском. – Марсалис, в администрацию.
Крошечный всплеск надежды. Встречи с Андриц-ким, представителем АГЗООН, бывали каждый второй вторник, в первой половине дня. Если кто-то без предупреждения явился в конце недели, должно быть, принес хорошие новости. Должно быть. Кто-то где-то должен был найти слабое место республиканской плотины, которая зиждится на ксенофобии и ложной нравственности. Останется только надавить в нужном месте, тогда юридические и дипломатические процессы пойдут как надо, и Карла Марсалиса вытащат наконец из этой сраной тюрьмы и вернут домой.
«Да, надейся на это, ловец». Он дал заточке соскользнуть по рукаву вниз и беззвучно упасть на скамью. Затолкал ее пальцами между сиденьем и спинкой и поднялся. Он сделал это незаметно, в том числе для арийцев, которые как следует не видели место, где он сидел. «Семнадцать», – вспомнилось ему, и по телу пробежал легкий холодок. У него не было ни финансов, ни другой валюты, чтобы приобрести еще одну заточку, если надежды не оправдаются и он вернется в крыло «В» к Дудеку с его уязвленным расовым превосходством. И меш там или не меш, без оружия он, вероятнее всего, пострадает.
Надежда неожиданно превратилась в тошнотворное уныние и бессмысленную нарастающую злость.
Реджи Барнс, надеюсь, ты сдохнешь на хер в этом респираторе.
Он пошел по проходу к надзирателям. Дудек повернулся, чтобы посмотреть ему вслед. Карл заметил это краем глаза, с каменным лицом обернулся, чтобы встретиться с арийцем взглядом, и увидел в лице того голод и неутоленную кровожадность. Однако под маской невозмутимого спокойствия он вдруг ощутил, как утомляет его молодость и ярость этого человека и та ненависть, которую словно бы источают не только Дудек и ему подобные, но и сами тюремные стены вокруг него. Казалось, учреждения вроде тюрьмы штата Южная Флорида – это железы среди внутренних органов Республики, естественная функция которых – вырабатывать разъедающую все на своем пути ненависть, сгущать ее и впрыскивать в кровеносную систему нации.
– Вперед смотри, Дудек, – Фольц заметил, что ариец прямо-таки искрит, и подпустил в голос иронии: – Ты как-то неправильно молишься, сынок.
Карл не оглянулся посмотреть, как Дудек подчинится, – незачем. Совершенно неважно, как там теперь выглядит Дудек и куда он глядит. Карл спиной ощущал его ненависть, она разрасталась, будто гигантская мягкая шаро-образная опухоль, заполняя собой весь дом молитвы. Тюремный устав стоит на вере. У каждого свой собственный бог, и бог Дудека был белым, как крошка пенопласта.
