Оставив Эртекин спать, Карл неслышно переместился в кухню и обнаружил у встроенной домашней системы продовольственный роботоменеджер. Не зная вкусов Эртекин, он одновременно заказал и свежий хлеб, и симит
[46], и молоко, и еще всякую всячину. Нашел в шкафчике початую упаковку кофе (выращенного на Земле, немодифицированного) и кофейник в средиземноморском стиле – для эспрессо – на кухонном столе. Включил плиту, поставил на нее кофейник; к тому времени, когда тот начал побулькивать, у входной двери зажужжало – это доставили завтрак. Он принял продукты, отыскал видеофон и отнес все к кухонному столу. Развернул симит — кривенькие кольца из пшеничной муки, посыпанные кунжутом, еще теплые, – разломал один на части, налил себе кофе и стал искать Стефана Невана.
На это ушло некоторое время.
Дежурный офицер штаб-квартиры поселения для интернированных, располагавшейся в Анкаре, был ему незнаком, а Карл не мог воспользоваться полномочиями АГЗООН, поскольку его оперативный код оказался просрочен на полгода. Ссылки на друзей тоже не помогли. Ему пришлось довольствоваться предложением связаться с одним из офисов, где, с большой вероятностью, сверхурочно работал Баттал Явуз. Он попытался это сделать, но Баттал был на патрулировании и не отвечал на радиовызов. Все, что смогла сделать женщина в офисе, – принять сообщение.
– Передайте ему, что он мудила грешный, и если он не перезвонит, то здоровенный гадкий тринадцатый прилетит прямо к нему и украдет его женщину.
Лицо на экране слегка зарумянилось.
– Не думаю, что…
– Я серьезно. Такое вот сообщение. Спасибо.
Шум из коридора. Он прервал связь и разломал следующий симит. Неожиданно обнаружив, что один уголок рта полез наверх, согнал с лица улыбку и нахмурился. Судя по звукам, Этрекин воспользовалась ванной и вернулась в спальню. На миг ему подумалось, что она собирается спать дальше, но потом снова послышались шаги. Они приближались. Карл откинулся на стуле, посмотреть, как она войдет в кухню. Любопытно, она по-прежнему в одной футболке? А похмелье, между делом заметил он, отступало.
Она была одета. Волосы в беспорядке, умытое лицо хмурилось.
– Доброе утро. Хорошо спалось?
Она хмыкнула.
– Что ты делаешь?
– Работаю. – Он указал на видеофон. – Жду, когда перезвонят насчет Невана. А ты что думала? Что я свалю, как только ты вырубишься? Я же злокозненный эгоистичный говнюк-тринадцатый, вот кто я.
– Я не вырубилась.
– Ну, значит, просто стакан выскользнул у тебя из руки, когда ты давала отдых глазам. Я решил, что в конце концов ты все равно напьешься, и пошел спать. Как твоя голова?
Ее ответный взгляд был достаточно красноречив.
– Кофе в кофейнике, но, наверно, он почти остыл. Я могу…
Видеофон зазвонил. Карл поднял бровь и ответил на вызов. Эртекен занялась кофе, а Карл перевел взгляд на экран. Там возникла картинка, переодически распадающаяся на пиксели. Пустынный пейзаж за припыленным лобовым стеклом, пустынный пейзаж за боковыми окнами патрульного вседорожника. На водительском месте – Баттал Явуз, его пухлое лицо вытянулось и выражает недоверие.
– Карл? Ну ни хера себе!
– Единственный и неповторимый.
– Мужик, ты же в Иисусленде, в тюряге. Нам Ди Пальма сказал. Мол, там прикрылись особыми полномочиями и будут без суда и следствия держать тебя, пока не поседеешь. Как, блин, ты выбрался?
– Я даже с Марса выбрался, Баттал. Думаешь, меня смогли бы удержать в Иисусленде?
– Мужик, этого никогда нельзя знать. Они там умеют держать без суда и следствия, варвары, чтоб их.
Сидевшая за столом напротив Севджи Этрекин фыркнула. Карл бросил на нее иронический взгляд. Она пожала плечами и отпила кофе.
– Ладно, что ты делаешь в Стамбуле? В гости придешь?
– Вряд ли у меня будет на это время, Баттал. Но послушай, я надеюсь, ты сможешь оказать мне любезность.
Когда он прервал связь, Эртекин все еще сидела, развалясь, напротив, глядя на дно своей кофейной чашки. Он удивленно посмотрел на нее:
– Что это было?
– Ты о чем?
Карл изобразил ее недавний смешок.
– Вот об этом.
– А, это. Да. Просто забавно слышать, как турок называет кого-то варварами.
– Ну, он говорил об Иисусленде.
– Да неважно. – Она неожиданно выпрямилась. – Знаешь, Марсалис, мой отец уехал из этой страны не просто так, у него были на то причины. Его отец и дядя погибли на площади Таксим, потому что один здешний прославленный вояка внезапно решил, что свободы слова почему-то стало многовато. Знаешь, вы, европейцы, с вашим ебаным гражданским обществом, гибкой властью и раззаботливыми органами правопорядка, считаете себя настолько выше подобных вещей, что не любите о них говорить. Но в конце концов…
– В конце концов, – сказал Карл довольно жестко, потому что Баттал был его другом, одним из немногих, – Турция пока что жива-здорова. У них тут есть кое-какие религиозные трения и сложности с оголтелым патриотизмом. Но они решают эти проблемы. Те, кто тут остался, кто не прогнулся под кретинизм фундаменталистов или не нашел более удобное пристанище в какой-нибудь другой стране, – в конце концов они добиваются изменений и держат государство на плаву.
– Ага, с помощью разумных финансовых вливаний от некоторых заинтересованных европейских партий, насколько я слышала.
– Которые не отменяют того факта, что Иисусленд – варварское общество, к которому ты все равно не имеешь никакого отношения, поэтому какое тебе-то дело?
Она зло уставилась на него. Он вздохнул:
– Слушай, у меня тоже голова болит, ладно? Почему бы тебе не поговорить с Батталом, когда он объявится? Это он посвятил меня в местную историю. Он раньше в тюрьме преподавал, перед тем как оказался на нынешней работе, так что знает, о чем говорит. Его докторская диссертация посвящена сравнению Турции и старых Соединенных Штатов, и сходства между ними больше, чем ты думаешь. Поговори с ним.
– Думаешь, он приедет сюда?
– Если приедет Неван, ему понадобится сопровождающий. Думаю, Баттал не упустит возможность посидеть за чужой счет с друзьями в стамбульской чайхане. Да, он явится.
Эртекин хмыкнула:
– Если Неван приедет.
– Насчет Невана не переживай. Одного того факта, что я прошу его о помощи, должно быть достаточно, чтобы он явился. Ему это должно понравиться.
– Может, ему больше понравится тебя отшить.
– Может. Но чтобы это сделать, ему придется приехать. Ему захочется смотреть при этом мне в лицо. А кроме того… – Карл развел руками и ухмыльнулся, – существует хороший шанс, что я – его единственная на ближайшие лет десять возможность выбраться из поселения.
