Я в бессилие еще раз ударила по безжизненному телу, и опустилась на толстый ковер. Неужели все напрасно, и кто-то предусмотрительно заметает следы? Но как этот кто-то может знать?
– Все напрасно! Нам никогда не позволят подобраться к нему достаточно близко.
– Мы будем пытаться снова и снова! Рано или поздно, у нас получится.
– Разве ты не понимаешь, Адриан! Этот загадочный кто-то будто просчитывает все наши шаги. Он словно знает о нас. Чувствует, что мы собираемся делать!
– Это невозможно! Кроме нас самих никто не в курсе. Даже наши друзья революцонеры знают лишь то, что мы сами позволили им узнать, а это не так много.
– Значит кто-то все же в курсе! – я взяла себя в руки и резко вскочила на ноги, – возможно, мы были неосторожны. Привлекли внимание. А если меня узнали?
– Тогда, мы бы сейчас здесь не разговаривали. А совсем в другом месте, – еще больше помрачнел Вилард.
– Свяжись с Ларсом. Нужно выяснить, не было ли взлома их системы. Если мы раскрыты…
– Я займусь этим. Но это сейчас не главное, – успокаивающе заметил Вилард.
– А что, по-твоему, главное?
– Что мы будем делать с трупом?
12
– Твою мать, – я села на пол и обхватила голову руками. В висках зарождалась знакомая тягучая боль. – Даже не представляю себе, как мы вынесем его отсюда.
Почему-то вопрос избавления от тела заботил меня куда больше, чем факт наличия самого мертвого тела рядом со мной. Может быть, начинаю привыкать к смерти? Или становлюсь окончательной сволочью? В любом случае, мне не хочется снова оказаться в тюрьме, особенно за то, чего я не делала… но очень бы хотела сделать.
– Мы его поднимем на крышу, – вмешался хаа-рашс. И видя наши с Адрианом удивленные взгляды, продолжил. – А затем воспользуемся флайером, и вывезем его подальше. А еще его можно расчленить, а части тела сложить в…
Я судорожно сглотнула и осуждающе посмотрела на хаа-рашса. В его тоне было столько радостного предвкушения, что становилось не по себе.
– Не пойдет, – возразил Вилард, – Шания подставилась. Безопасники не оставят ее в покое. Особенно, когда выяснят, что именно она видела Шварца последней. У меня есть алиби, у нее же… Черт! Кто бы ни убил эту падаль, он отвел подозрение от себя и подставил ее.
Вилард был зол, а, главное, судя по всему, злость была вызвана беспокойством обо мне.
– Если они доберутся до меня… могут выяснить правду, – перед глазами встала отчетливая картина камеры пыток, где двое подонков, при полном одобрении генерала Росса, удерживая меня за руки и ноги, срывали одежду. Я моргнула, снова приходя в себя. Ни за что! Я не вернусь в тюрьму. Не позволю, чтобы моей жизнью распоряжался кто-то другой. Лучше умереть!
– Никто ни о чем не узнает, – со злостью произнес Вилард. И обратившись к Когану спросил, – на скольких одновременно человек ты способен воздействовать? И насколько четкими будут внушенные тобой воспоминания?
По лицу хаа-рашса проскользнула предвкушающая улыбка. Похоже, он только что получил карт-бланш. Не пожалеть бы нам об этом!
– Никто не догадается, что им промыли мозги, – пообещал инопланетянин. В его глазах промелькнул голодный блеск.
Адриан и Коган усадили еще не начавшее коченеть тело Шварца на один из диванов, быстро устранили беспорядок, вызванный нашим присутствием, и вызвали метрдотеля. Когда он вошел, за дело взялся Коган. Он схватил несчастного за голову, и, глядя тому в глаза, внушал нужное нам. Метрдотель зашелся в беззвучном крике, но вскоре голос охрип, его тело обмякло и перестало сопротивляться. Я не позволила себе отвернуться, следя за экзекуцией от начала до конца. Хаа-рашс прав – мне нужно учиться все делать самой. Но Боже, как, же мне противно поступать так с людьми! Когда все закончилось, метрдотель сидел на полу с отсутствующим выражением лица. Вскоре он должен был прийти в себя. Нужно было торопиться.
В приватную комнату постучался вызванный нами официант. Чем больше человек могли свидетельствовать в нашу пользу, тем лучше.
– Что же, это был прекрасный план, – я медленно прошла в свою комнату и стянула неудобное платье. Завязала волосы в хвост, переоделась в домашнюю одежду. Все это время игнорировала то, как мерзко дрожат руки, как хочется закрыться в ванной и поплакать. А, главное, четко осознавала, что мое состояние обусловлено не тем, что мы, возможно, только что спровоцировали гибель человека, а тем, что сделали это до того, как он мог что-то рассказать. Я не искала себе оправданий. После тюрьмы и ссылки во мне что-то умерло. Какая-то частичка меня, что верила в добро и справедливость. Она оставила внутри меня пустое место, которое постепенно заполняла злость, ярость и жажда причинять боль тем, кто когда-то не пощадил меня.
Почему умер Шварц? Коган уверен, что его отравили. Где? Когда? И что это был за яд? Случилось ли это во время ужина с нами? Или кто-то сделал это гораздо раньше. В таком случае, этот кто-то знал, что мы вышли на нового заговорщика. И он лишь поспешил его устранить. Черт!
– Его смерть будут расследовать. Слишком крупная фигура, – тихий голос Виларда отвлек меня от мыслей. Мужчина подошел, сел напротив меня на корточки и взял мои руки в свои, – ты замерзла.
Он поднес наши руки к губам и легонечко подул, согревая своим дыханием. Так когда-то делала моя мама, когда я была совсем маленькой.
– Их больше нет, – я закрыла глаза, почувствовав, как слезы текут по щекам, – у них не осталось даже могилы, куда я могла прийти, положить цветы, поговорить. Я только сейчас это поняла. От них не осталось ничего.
Адриан сел рядом и привлек к себе. Мне все еще было холодно, но тепло другого человека постепенно согревало. И не только тело, но и душу.
Но это не могло продолжаться слишком долго, и как бы мне не было уютно и спокойно в руках Адриана, перед нами стояло много проблем.
– Они все равно станут задавать вопросы. То, что Коган заставил увидеть официанта и метрдотеля, еще не избавляет нас от подозрений.
– У тебя есть алиби – я вернулся за тобой и мы ушли до того, как Шварц преставился. Это видел, не без помощи Когана, весь персонал ресторана. Нам лишь нужно выяснить, чем его отравили. Время! Я должен знать, когда и кто мог иметь доступ к его туше.
– Что же, я отвечу на любые вопросы, которые мне сочтет нужным задать следствие, – я вздохнула, – хотя, как ты понимаешь, не хотелось бы привлекать к себе внимание. Это моя ошибка, и я прекрасно сознаю, что мы были в шаге от краха. Я уже не говорю, что некто неизвестный убирает свидетелей. И мне страшно думать, что он знает о нас все, а мы о нем ничего.
– Возможно, это лишь его предосторожность? – предположил Вилард.
– Ты в это веришь? – я вымучено улыбнулась.
– Нет, – нахмурился Адриан, – я давно уже не верю в меньшее из зол.
