– Зачем? – удивился генерал.
– Это облегчит принятие родов у твоей женщины и не даст ребенку сильно ей навредить.
Коган не стал говорить, что ребенок с таким необычным набором генетических мутаций просто не сможет родиться естественным путем. Разумеется, хаа-рашс слышал о том, как человеческим женщинам делают операцию, извлекая плод. Но ребенок человеком не был, и при рождении мог легко выпить собственную мать и всех, кто не смог бы себя защитить.
– У хаа-рашсов роды всегда принимает отец. Только он способен защитить и ребенка и мать. Ей не помогут человеческие лекарства, ей придется пройти через это с твоей помощью. Тебе понадобятся вся твоя сила и энергия, чтобы поделиться ими с детенышем.
– У меня ведь нет другого выхода? – Дамир был встревожен, да что там, он боялся, и лишь чудовищным усилием воли не позволил себе запаниковать.
– Я подскажу, что от тебя требуется, но основное ты сделаешь сам.
Они перебрались в дальнюю палату, ее стерильные стены и пол слепили глаза своей белизной. Дамир сбросил грязную изорванную одежду и обработал руки антисептиком. Ему не хотелось, чтобы кровь хаа-рашсов оказалась на теле любимой. Резко выдохнул, подошел к столу, на котором лежала Шания. Она была без сознания, и лишь время от времени в его голове раздавался ее тихий стон.
– Я смогу, – сказал он самому себе, и, игнорируя насмешливый взгляд Когана, исчез для всего остального мира.
Он видел будто сквозь серую дымку. Попытался разогнать туман, мешающий разглядеть свою женщину, но ему это не удалось. Хаа-рашсы веками практиковали переход, он же освоил его лишь недавно.
Генерал видел очертание хаа-рашса, застывшего над Шанией, но почти ничего не слышал. Он словно оглох, оказавшись в мире без звуков, запахов и красок. Унылом сером мире, который должен ему помочь.
Он положил свою руку на выпуклый живот своей… жены? Именно так он уже давно называл ее в своих мыслях, боясь произнести это слово вслух. Когда-то, желая спасти, он ее отверг. Захочет ли она остаться с ним навсегда? Быть настоящей семьей, о которой он мечтал так много лет?
– Шания! – тихонько позвал он. Она вздрогнула всем телом, не видя его, не понимая, что происходит.
– Шания! Ты должна это сделать, я тебе помогу, – он коснулся губами ее губ, погладил подушечкой большого пальца закрытые веки. Затем, дождавшись когда она откроет глаза, и их взгляды встретятся, он попросил согнуть ноги в коленях.
– Ты знаешь, что нужно, родная! Тужься, а я заберу твою боль.
Все происходящее казалось Шании лишенным цвета сном. Она чувствовала, что погружается в вязкое серое марево, которое облепляет ее головы до ног, а ее тело сотрясает мелкая дрожь. Женщина растеряно кивнула, не до конца осознавая, где она, и почему боль, которая мучила ее последний час вдруг ушла. Нет, она не исчезла, скорее, отступила на второй план, а на первом были лишь глаза генерала, не отпускающие ее. Она чувствовала присутствие кого-то еще, но в тот момент ей было все равно. Только его глаза, успокаивающие поглаживания, и голос, нежно шепчущий в тишине палаты.
– Дыши, милая! Все хорошо, я с тобой!
– Дамир! – выдохнула она, когда почувствовала, что уже близко и, протяжно застонала.
Шания почувствовала, как теплый маленький комочек покидает ее тело. Миг, и ребенок оказывается на руках у своего отца.
– А теперь смотри ребенку в глаза. Дай ему свою силу, свою любовь. Не разрывай контакт, иначе его сущность обернется против собственной матери и убьет ее, – услышал он тихий голос Когана, – не волнуйся, я займусь твоей женщиной. За это время я поднаторел в человеческой анатомии. Правда, я всегда считал себя специалистом по убийству, а не деторождению.
Дамир смотрел в голубые как ясное небо глаза своего сына. Он чувствовал слабость и опустошенность. Но это не испугало, напротив. Генерал улыбнулся, когда понял что его сын только что получил свои первые в жизни эмоции, главной из которых была любовь.
* * *
Я видела мир словно сквозь дымку тумана. Комната больше не была серой, однако я до сих пор с трудом могла рассмотреть окружающие меня предметы. Голоса доносились глухо, словно издалека.
– Выпей! Тебе нужны силы, – надо мной склонился жуткий монстр с наростами на голове вместо волос, темной кожей и большими глазами странной формы. Я едва не вскрикнула от ужаса, но поняла, что мне знаком этот голос и это необычное лицо.
– Коган! – мой голос казался слабым и каким-то надтреснувшим. Не сопротивляясь, я позволила ему поднести стакан с какой-то жидкостью к моим губам. Глотнула, закашлялась от резкого неприятного и такого знакомого вкуса, – что это?
– Витамины, – короткий смешок, – без которых тебе сейчас нельзя. Жаль, что ты не мутировала, как Дамир, все было бы намного проще.
Он произнес это куда-то в сторону, но я, услышав, попыталась осознать, о чем он говорит. Кровь! Я только что выпила кровь, щедро разбавленную чем-то еще.
– А где… – я не успела закончить вопрос, моя рука метнулась к животу, не обнаружила там привычной выпуклости и взглянула на хаа-рашса.
– Именно так. Поздравляю, мамочка, у тебя сын! Здоровый крепкий малыш, нравом в своего папу. Скоро ты сможешь взять его на руки. Но для этого тебе придется сделать еще несколько глоточков той чудесной бурды, которую я тебе успел намешать. Это остановит кровотечение и ускорит регенерацию. Через пару часов будешь как новенькая, сможешь бегать.
Увидев мой скептический взгляд, пугающе широко улыбнулся, поправил себя:
– Ну, по крайней мере, уверенно ползать по коридорам этого корабля. Так что пей!
Поморщившись, я сделала еще несколько глотков. Гадость, но она неплохо исцеляет, а ради малыша можно и потерпеть. Сын! Внезапное озарение отодвинуло все остальные мысли на второй план. У меня есть сын! Мой малыш!
Я резко села на операционном столе, и, игнорирую попытки хаа-ршса вернуть меня назад, спустилась на пол.
– Где он? Я хочу видеть своего сына! – твердо произнесла я, не решаясь, впрочем, отойти от стола слишком далеко. Низ живота неприятно ныл, стоять было так же болезненно, как и сидеть. Видимо, кровь инопланетянина еще действовать не начала.
Дверь в медицинский блок распахнулась, впуская одетую в черное фигуру Дамира. На руках он держал маленький сверток, от которого веяло теплом и нежностью.
– А вот и наша мама! – никогда не думала, что рокочущий голос, почти рык генерала сможет прозвучать настолько ласково.
Дамир подошел ко мне вплотную, и аккуратно положил маленький сверток в мои руки. Я тут же склонилась, чтобы встретить излучающий любопытство взгляд ребенка. Голубые глаза, курносый носик, губки, морщащиеся в нерешительности: закричать или улыбнуться. Но тут я нежно коснулась губами его теплой пухленькой щечки, потом кончика носика и глаза малыша засияли. Откуда-то пришло чувство, что ему нравится то, что я сейчас делаю, и он не против, чтобы я продолжила. А еще малыш был голоден, я тоже это знала, поэтому, слегка отвернувшись от присутствующих мужчин, расстегнула ворот платья и позволила ребенку приникнуть к груди. Маленькие пальчики схватили меня в свой плен, а глазки закрылись.
