– Как это? – деревянным голосом уточнила она.
Сирил повернулся к ней.
– Веи обожают сочинять разные истории. По большей части – страшилки и любовные романы о самрай-шак. Но чаще, и то, и другое вместе. Готов поспорить, что этот рассказик закончится чем-то вроде: «он заманил её в тёмную пещеру, злодейски оплодотворил и погрузил в биосреду, где она пребывала до конца дней своих, пожираемая его потомством». Или ещё хуже: «Из неё вылезли десять уродливых монстров! И она умерла в страшных мучениях…».
– А разве не так? – вызывающе спросила Женька, надеясь заглушить рилис.
– Бред! – воскликнул он и рассмеялся.
– Тогда как на самом деле?
– На самом деле, Ева, Шакренион – цивилизованное общество. Охота на вей осталась в далёком прошлом. Жуткие пещеры давно забыты, и никто не овладевает веями обманным путём.
– Откуда же берутся подобные истории?
– Они для остроты ощущений, – усмехнулся Сирил. – Многие веи жаждут быть обманутыми и соблазнёнными. Это часть любовной игры. А самрай-шак и рады стараться. В них бурлит кровь диких предков и говорит вековой инстинкт. Но веи совсем не беззащитны, как кажется.
– Я уже ни в чём не уверена, – ответила Женя.
– Хочешь достоверной информации? Почитай лучше Дэниела Райла «Загадочный Шакренион» или Влада Григорьева «Ксенобиология и мы». Эти книги написаны землянами, поэтому там нет преувеличений.
– Поищу в справочнике.
Он снова уткнулся в экран.
– А мне даже интересно, чем всё это закончится.
Сирил пролистал в конец истории.
– Что ж, не так плохо. Кто бы мог подумать? Видно, писала романтичная вея. Бывает и хуже.
– Что?
– Вейская пропаганда, например. Начитаешься и будешь шарахаться от каждого шакрена.
– Зачем это, если у вас цивилизованное общество? – удивилась Женя.
– Затем, чтобы юные веи не отказывались от паргениума, сбегая из дома в поисках большого романтического чувства. Иначе, популяция чарим-вей резко снизится. Самрай-шак мирятся с пропагандой, потому что им так выгодно. И никто не трогает очень юных вей, не прошедших паргениум. За редким исключением… Но, у медали всегда две стороны. Есть и чарим-вей, нанятые самрай-шак, чтобы зазывать в города неопытных веечек.
– А где же тогда правда?
– Перед тобой. Просто разберись, чего хочешь ты.
– Ты – самрай-шак, – ответила Женя. – И сейчас под властью рилиса. Почему я должна тебе верить? Ты сам говорил…
Сирил вздохнул и выключил компьютер.
– Я хочу помочь тебе.
– Тем более уходи! Мне не нужна твоя помощь. Я справлюсь.
Женька не понимала, почему так злится на него. Она ведь не хочет злиться. Мечтает обнять и поцеловать. Сказать ему, как скучала и ждала встречи. Вместо этого она гневно смотрела на Сирила, пока он не признался:
– Ты права. Я не смог устоять, зная о твоём положении. Поскольку сам так хотел и сам к этому причастен. Мне жаль упускать возможность, раз уж так случилось. Очередной спериум наступит нескоро. Вот – настоящая правда. Такова моя природа. Но есть ещё кое-что… – он запнулся. – Ты дорога мне. И дело не в рилисе. Поэтому я хочу быть с тобой, прежде чем уйдёт самрай-шак. По-другому не получится. Я знаю.
Женька растерялась. Это что, шакренское признание в любви? Или ему просто необходима чарим-вей?
– Это у тебя не впервые? – от волнения брякнула она.
Сирил улыбнулся.
– Конечно. Я уже десять циклов самрай-шак. Первый раз был неудачным. Вея сбежала от меня, после поцелуя. Потом её позвал другой.
– Печально.
Он присел на кровать. Женя не отодвинулась.
– Зато приобрёл опыт и впредь не ошибался.
– У тебя есть дети?
– Двое замечательных сыновей.
– А где они сейчас?
– С моим отцом, как и полагается. Детей по обычаю воспитывают деды. Когда-нибудь и со мной это произойдёт. Репродуктивный период длится двадцать пять циклов или оборотов, по-нашему. Начинается он не ранее двадцати двух-двадцати трёх оборотов. У вей – после восемнадцати, а первый паргениум спустя два-три цикла.
Женька не знала этого. Но, собственно, и обижаться не имела права. Разве что на себя.
– Мы разные, Ева. Я не землянин. И не жди, что я буду вести себя подобно вашим мужчинам…
Евгения вздохнула.
– Верь или нет, но меня это сейчас не заботит…
Зачем она так сказала? Плохо соображала, находясь рядом с ним. Перед глазами мелькали картины: Сирил без рубашки, Сирил в ванне, Сирил…
Сирил не выдержал первым. Он наклонился и поцеловал её, запечатлев на губах вкус… спелой земляники.
– То, что надо, – удовлетворённо отметил шакрен.
– Что? – не поняла она, забыв рассердиться.
– Тот самый вкус, – пояснил он. – Это значит, что мы должны немедленно начать…
Сирил подался к ней и обхватил за талию, но Женька упёрлась ладонями ему в грудь.
– Погоди! Я ничего об этом не знаю. Хватит с меня сюрпризов. Вдруг я покроюсь колючками или обрасту шерстью.
Сирил рассмеялся.
– Не беспокойся. Процесс оплодотворения не отличается от земного… Только одним.
Она напряглась.
– Чем?
– Временем. Оплодотворение длится сто часов, без перерыва.
– Сколько?!!
– Сто часов. Для одного раза в цикл это не так уж и много.
Она засомневалась, пытаясь унять бушующий рилис. Бешено колотилось сердце. У Сирила тоже.
– А ты уверен, что не убьёшь меня?..
– Ева! Я знаю, что делаю. Не бойся. Мои ферменты помогут тебе. Ты даже не устанешь.
– Ты забываешь. Я не чарим-вей, а землянка.
– Это безвредно. Поверь мне.
– Хорошо. Я тебе доверяю.
Пигментный рисунок Сирила совершенно почернел, составив яркий контраст с бронзовой кожей. Узоры на скулах и висках засверкали. Шакрен становился опасным. Он превращался в истинного самрай-шак и с трудом внимал голосу рассудка. Женя заразилась его страстью, но где-то в глубине души побаивалась.
– Ты будешь моей чарим-вей? – тихо спросил он.
Она неуверенно кивнула.
– Я всё ещё могу уйти.
– Нет!
На этот раз она поцеловала его, наслаждаясь вкусом свежей земляники с ароматом летнего сада… Он не глядя потянулся к коммуникатору, выключил его, и обхватил Женьку покрепче…
– Миритин! – вспомнила она.
