– Ясно, это диверсия, – констатировал он. – Удар был рассчитан точно.
Командор вызвал Дмитрия и команду безопасности. Пока его люди допрашивали свидетелей или возможных подозреваемых, Талех куда-то отлучился. Видимо, у него были собственные догадки насчёт генома-диверсанта.
– Как геном попал в организм? – бурчал Грегори, разглядывая зрачки очередного пострадавшего.
Талех вернулся, когда Женька сняла очки с последнего пациента, а охрана допрашивала последнего свидетеля.
– Как у вас дела? – спросил командор.
– Нужна повторная терапия, – отчиталась Женька. – Думаю, день-два, и всё будет в порядке.
– Ничего хорошего, – хмурился Грегори. – Нужно отследить источники генома-возбудителя. Прививки им давно делали, значит, через воду или пищу…
Охрана молча предоставила командору электронные отчёты.
– Всё это неспроста, – загадочно ответил Талех и вновь удалился.
Станцию лихорадило ещё несколько дней. Учитывая, что начальником службы безопасности был окез. Волна генетических диверсий прокатилась по станции, и каждый окез, рано или поздно угодил в медотсек или психологический кабинет. Так продолжалось, пока джамранские учёные не создали антиген, нейтрализовавший каверзный геном.
Только вроде бы всё успокоилось, как Женю с Грегори снова вызвали в доки. К счастью, анализы показали, что лёгкий приступ трево-лихорадки случился у рабочего естественным образом, без вмешательства постороннего генома. Поэтому Грегори ушёл, а Женя надела пациенту очки и подключила визуальный ряд. На десятой минуте просмотра «мультиков» окез принялся смеяться. Явный признак положительной динамики! Но для закрепления эффекта следовало продолжать терапию ещё полчаса. Поэтому Женя повесила на дверь отсека табличку:
«Не входить!
Экстренная терапия»
И отправилась смотреть, как ремонтируют шаттлы и звездолёты. В конце длинного сводчатого коридора-склада, уставленного ящиками, виднелся главный цех, где монтировали, демонтировали и тестировали фрагменты кораблей. Роботы-ремонтники: шагающие погрузчики и монтировщики передвигали, подвешивали, соединяли. Вспыхивало голубоватое пламя сварки. Искрило, трещало и гремело. То и дело раздавался скрежет металла о металл. Подгонка и калибровка двигались полным ходом. Затем готовые части запускались по конвейеру к шлюзовым камерам, а оттуда на основные верфи – в открытый космос.
У правой стены коридора грудами лежали рулоны изоляционного материала из упаковочного цеха напротив. Оттуда их выкатывал невысокий, щупленький рабочий в синей робе. Тщётно пытаясь закинуть наверх большущий рулон, он зацепил остальные, и куча развалилась. Рулоны покатились и рассыпались по всему складу. Мужичок, едва не погребённый под кипами изоляции, выругался таким трёхэтажным, что Женька застыла на полушаге с поднятой над полом ступнёй. И мигом сообразила, что ни одна джамранская сыворотка не в состоянии этого перевести. Что сразу навело на некоторые мысли и винтики резво закрутились в мозгах.
Как успела выяснить Женька, земляне больше так не выражались. Даже безобидное ругательство «ёшкин кот» считалось нецензурным. Ну ладно Грегори, он хотя бы англичанин, но Дмитрий Анатольевич… Однажды сделал ей замечание. А от этого трёхэтажного за версту разило двадцатым веком и перегаром. Но боясь ошибиться, Евгения решила удостовериться. Вопрос – как? Чтобы не спугнуть клиента и самой не оказаться в психушке. Женька подумала и придумала. Эксперимент! Такому и джамрану позавидовали бы.
Ради этого пришлось поступиться некоторыми принципами, но… Она приблизилась и… сматерилась… Дождалась, пока мужичок поднялся, отряхнулся, в сердцах пнул подвернувшийся рулон и… Пииип! Надо было видеть размер его глаз, чтобы понять, как он потрясён. Похоже, Женька не прогадала. И для чистоты эксперимента, снова выругалась. На этот раз поскромнее. От изумления он икнул и еле сумел выговорить:
– Ё-моё… Я уж думал, труба. Никогда уже не…
Он запнулся, озираясь по сторонам.
– … Не услышите? – закончила за него Женька.
Мужик закивал. Окинул взглядом её униформу и, попахивая перегаром, просипел:
– Вы из ентих, как их, из кураторов?
«Кураторы? Что ещё за новости?» – подумала Женька, а вслух сказала:
– Нет, меня тоже похитили, но я, – она многозначительно подняла палец кверху, подражая Ралу. – От них…
– Ё-моё! «Трёхэтажный»! Ой, деушка, простите, – и зажал себе рот.
Это было так характерно для русского мужчины конца двадцатого века, учитывая, что сама «деушка» только что выдавала.
– Да ничего.
Женька была права. В общем-то, она ничем и не рисковала. Если бы рабочий отреагировал неадекватно, то притворилась бы, что проводит статистический опрос среди населения станции: «Как вы относитесь к фразеологизмам прошлого?». Психолог как-никак. Ей повезло, и реакция мужика оказалась более чем красноречивой. Поэтому она наклонилась к нему и доверительно сообщила:
– Теперь – это наш пароль.
– Чего?
– Маты – это пароль. Чтобы узнавать друг друга. И передайте своему куратору… Нет, лучше отведите меня к нему. Я сама передам.
– Ну, я, это, как-то, – замялся он и подозрительно сощурившись, спросил:
– А из какова ты году?
Вообще-то, Женька сама собиралась это у него уточнить, а новоявленный земляк её опередил.
– Из две тыщ пятого, – ответила она. – А вы?
– Из тыщ девятьсот восемьдесят девятого, – выдохнул он, вместе с перегаром.
Сам этот факт абсолютно указывал на его происхождение. Сомнений не оставалось. Вот только бы встретиться с таинственным куратором и попытаться из него что-то вытрясти, раз из Грегори не получается.
– Так отведёте? – переспросила она.
Он кивнул.
– Тока у меня смена не кончилась ищё. Попозже.
– Лады, – ответила Женька. – Я тоже на работе… Ой, а зовут вас как?
– Петрович… Николай Петрович.
– А меня – Евгения.
Они договорились встретиться на том же месте в семь, и он принялся с матами собирать рулоны.
Да уж, встреча получилась не такой радостной, как она себе представляла. Похоже, дмерхи всё сделали для того, чтобы похищенные не только не встречались, но и друг другу не доверяли.
«А вдруг не придёт?» – засомневалась Женька, заканчивая терапию с окезом. – Ну, хотя бы знаю, где он работает».
Она вернулась в службу и приняла оставшихся посетителей. Зашла к себе и переоделась. Всё-таки лучшая одежда для доков – это брюки. Внутри тихонечко ёкало. Какой-то вертлявый червяк поселился в груди и крутился, извивался. Женька страшно волновалась, так, что ладони вспотели.
Николай Петрович ждал её на складе, за рулонами. Как и был в робе, и… в тёмных очках. Шпионские страсти!
