– А как же телепатия? – спросила Женя.
– Он – гатраноид, а ДНК гатраков устойчива к телепатии.
– А…
– Геном честности? – усмехнулся Талех.
Женя кивнула, виновато глянув на Рокена. Учёный деликатно отвернулся.
– Не сработал, – сказал Талех. – ДНК полипа невосприимчива к нашим геномам. И на гатраков джамранские геномы действуют непредсказуемо. А говорить он не станет.
– А умеет? – удивилась Женя.
Помнится, при встрече в лифте оно бормотало что-то нечленораздельное.
– Ещё как может! – усмехнулся Талех. – В ходе допроса мы узнали массу гатрацких ругательств и похабных анекдотов…
Внезапно гатраноид рассмеялся трескучим смехом и заговорил ломким голосом:
– А вы не стесняйтесь, командор! Недаром о вас говорят…
Талех заметно напрягся.
– Давайте, – хмыкнул гатраноид. – Вы это любите…
Командор промолчал и не двинулся с места…
– Ну?! – гатраноид подёргался, пробуя вырваться из оков. – Хотите анекдот? Приводят к Талеху гатракского лазутчика и спрашивают: «Господин командор, что нам с ним делать? Мысли читать нельзя, геномами колоть тоже». «Пытайте, – отвечает командор, – пытать можно».
Талех выслушал с каменным лицом. Дравал закашлялся. Миритин с Рокеном подавили смешки. А Женя вопросительно посмотрела на Рокена, и перевела взгляд на Талеха. Ей было не смешно.
– Он безумен, – невозмутимо сказал командор. – Несёт всякую чушь. В результате неудачного симбиогенеза. Обычно такие экземпляры не выживают, в лучшем случае – не более тридцати суток. Как он вообще продержался так долго? Впрочем, он умирает.
Талех повернулся к Жене.
– До утра не доживёт. Требуется ваша помощь.
– Моя?! – поразилась Женя. – А что я могу?
– Многое. Вы же ксенопсихолог. Попробуйте разговорить вашими методами.
Лучше бы на Женю обвалился потолок! Это что, наказание?! Особо изощрённая пытка? Правду про него говорят…
– Женя…
Талех назвал её настоящим именем?
– Я серьёзно. Понимаю, вам тяжело в это поверить, но вы моя последняя надежда. В арсенале ксенопсихолога, насколько мне известно, наверняка есть какие-нибудь тесты… Чтобы контактировать с непрошибаемыми инопланетянами.
«Мне это снится», – с тоской подумала Женя.
К сожалению, это был не сон, а суровая реальность…
– Что нужно узнать? – сдавленно уточнила она.
– Где находится взрывное устройство.
«Это твой решающий ход, – неожиданно прозвучало в голове не её мыслями. – Пока играешь на своём поле».
Что за?! И Женьку озарило. Она связала всё, что знала о филиноидах, сопоставила, задумчиво прищурившись взглянула на океза, прикинула и воскликнула:
– Голографические очки!
– Что? – не понял Талех.
– Мне нужны голографические очки с видеорядом. Загрузите туда изображения внутри станции… Что у гатраков и филиноидов вместо мозгов?
Миритин с Талехом переглянулись.
– Ну, орган управляющий мышлением, поведением… – пояснила Женя.
– А, вы об этом, – сказал Миритин. – У филиноидов – нервные узлы в разных частях тела. У гатраков нервная система и мозг почти идентичные гуманоидным. У гатраноида, вероятно, и то, и другое или, скорей всего, гибрид.
– Значит, мозговую активность гатраноида можно зафиксировать на энцефалометре?
– Если настроить на соответствующие электрические волны. У гатраков – преобладают гамма и дельта ритмы, у филиноидов… не важно. Стационарный энцефалометр из медицинского центра вполне подойдёт.
– Тогда надо подключить его.
– Вы слышали?! – крикнул Талех. – Выполняйте!
Дравал конвоировал скованного гатраноида в медотсек. Миритин с Рокеном отправились вперёд настраивать приборы. А Талех с Женькой отстали, и командор спросил:
– Как это поможет?
– Скажите честно, вы сами обо мне подумали или…?
– Дмерх, – угрюмо ответил Талех. – Возник на допросе… В общем, заявил, что вы должны помочь… Я не поверил, но он показал мне, что произойдёт со станцией, если… Так что вы задумали?
Похоже, Талех слишком нервничал для Талеха.
– Всё просто, – ответила Женя. – Вы говорили, что филиноиды реагируют на визуальные образы. Он наполовину полип, значит… Если гатраноид знает о взрыве или взрывателе, то возникнет ассоциативная связь и показатели изменятся. Для этого понадобится совместить изображения… Талех?
– Что?
– Вы же его не пытали.
– Откуда вы знаете? Не слышали анекдот?
– Не важно. Мало ли что болтают. Просто я так чувствую.
Талех посмотрел ей в глаза.
– Я не пощадил бы гатрака, но часть его когда-то была филиноидом… Жертвы гатраков ни в чём не виноваты. Я не могу причинить боль тому, кто и так пострадал.
– В нём же ничего не осталось от того полипа?
– Это не совсем так… Он просто смирился…
Гатраноида посадили в кресло и надели шлем энцефалометра. Женька никогда раньше не пользовалась этой штукой. Не было случая. Потому Миритин сам подключил электроды, сканометры и подсоединил тактильно-визуальные датчики. Дравал загрузил в голо-очки данные с пультов слежения, и доктор направил визуальный спектрометр к зрительным нервам, фиксируя изображения и выводя на монитор.
– Если не поможет, – рассудила Женя, – попробуем слуховые ассоциации. Записи со звуком?
– Конечно, – ответил Дравал, – но из-за помех неразборчиво, общий шум. Народу на станции много.
– У филиноидов повышенная чувствительность.
Проверили глазную реакцию на бомбу. Отдельные показатели слегка дестабилизировались. Это подтверждало, что они на правильном пути…
– Вперёд, – выдохнула Женя, чувствуя себя… странно.
Они прогнали записи по нескольку раз. Никакой реакции… Импульсы гатраноида оставались прежними. Мозговая активность приблизились к нулю. И ни единого всплеска на экране! Женька в отчаянии посмотрела на Талеха, мол, «сожалею». Неужели и здесь облажалась?
– Я ошибалась, – грустно сказала она.
Миритин сочувственно вздохнул.
– Попробуем ещё раз, – не сдавался командор. – Дравал, это всё, что есть?
– Конечно, вся станция … Даже терминалы и спутники… Возможно, он не знает…
– Хоть бы вздрогнул, – пробормотал Талех.
– А что если, на станции взрывателя нет? – задумчиво проговорил Рокен. – Гатраноид собирался передать бомбу кому-то, и этот кто-то не местный…
