На улицах было душно, шумно, многолюдно и пёстро от приезжих инопланетян. Зато в примыкавшем к городу лесопарке – тихо, свежо и безлюдно.
– Я знаю местечко, – доверительно сообщил Рокен, когда они подошли к озеру с прозрачно-зелёной водой. – Там нам не помешают.
Воздух, такой дрожащий и знойный в городе, здесь наполнился запахом воды и прохлады. От озера тянуло холодком. По берегам шалил ветер, перебирая лепестки белых цветов. Но Рокен потащил Евгению дальше, в плетущиеся вокруг заросли. Они нырнули под ветки и очутились в растительной беседке. Укромную лужайку, со всех сторон прятали от любопытных глаз вьющиеся кустарники и раскидистые деревья.
Там Женя с Рокеном упали на шелковистую травку и лежали, слушая журчание воды и любуясь зеленоватым небом. Салатные облака неторопливо блуждали в радужной короне ролдонского светила. Женя слушала лёгкий стрёкот, доносящийся с озера, и разглядывала пятнистое насекомое, ползущее в траве. Оно расправило прозрачные крылышки и улетело. Тогда Женька сорвала травинку в форме ёлочки и пощекотала Рокену нос. Он внезапно набросился, перевернул на спину и, устроившись сверху, стянул с себя рубашку.
– Ты чего? – с удивлённым смешком спросила Женька.
– Мы ещё не наслаждались друг дружкой на природе, – ответил он, медленно расстёгивая пуговицы на Женькиной блузке, – а в станционной оранжерее это вряд ли так романтично.
Женя давно заметила, что джамрану не говорят «заниматься любовью». Употребляя вместо этого выражения: «доставить наслаждение» или «получить удовольствие». Она не придавала этому значения, памятуя об издержках генома-переводчика. Мало ли, как и что переводится близко по смыслу.
– Проказник джамрану, – весело засмеялась Женя, в шутку борясь с ним. Но Рокен достиг цели, удерживая её запястья и умело раздевая при этом. Одежда улеглась по кругу – блузка, юбка, рубашка и брюки Рокена… Он припал поцелуем к Женькиным горячим губам и постепенно спустился к чувствительной ложбинке. Процеловал тропинку к самому естеству и добрался туда, где притаилась сладкая нега. Игриво сорвал препоны, выпустив наружу, вспорхнувшие с губ, словно бабочки, тихие стоны…
Женя не сопротивлялась. Сегодня Рокен был скорее нежным, чем страстным, и скоро они забыли, где находятся и про остальной мир. Это творилось с ними будто впервые. Они были одни в целом космосе, без давящих перекрытий в огромном муравейнике космической станции. Здесь властвовала пьянящая свобода, вторя неровному дыханию и оглашаясь любовными криками упоения и счастья.
Они целовали и ласкали друг друга самозабвенно, словно наслаждались этим на всю оставшуюся жизнь.
– Обожаю тебя, – пылко шептал Рокен, исступлённо вторгаясь и погружаясь упоительными толчками в желанную глубину.
– Люблю, – истово откликалась Женька, подаваясь ему навстречу. И ведь любила и собиралась любить вечно… до бесконечности…
Воздух холодил разгорячённую кожу, когда они замирали в изнеможении и возобновляли ритм. Ещё и ещё, не в силах остановиться. Снова и снова забывая о времени и пространстве… Они не заметили, как промелькнул день и наступил вечер.
Когда, наконец, опомнились, солнце уже нанизалось на кроны самых высоких деревьев и расплылось там, насмешливо подмигивая мельтешащими облаками, словно шалтай-болтай из сказки. Первой спохватилась Женька. Потом Рокен. Они вспомнили, что оставили в номере коммуникаторы. Женька представила физиономию Талеха – как он вызывает их, а сигналы перекликаются из-за закрытых дверей, и рассмеялась. Когда Рокен выкопал из кармана часы, они показывали без малого половину седьмого.
– Талех нас четвертует, – чересчур бесшабашно заявил Рокен.
– Плевать, – легкомысленно подхватила Женька.
– Ради такого, можно и опоздать на приём, – улыбнулся Рокен, нежно оглаживая всю её напоследок. – Жаль, ночью продолжить не удастся. Талех будет поблизости.
– Увы, – вздохнула Женька.
Они помогли друг другу одеться и, дурачась, вывалились из кустов. У озера было всё так же тихо и безлюдно, только цветы по вечернему благоухали и насекомые стрекотали на всю округу.
– Я же говорил, сюда никто не ходит, – сказал Рокен. – Обычно гуляют с той стороны, а здесь всегда так спокойно.
Слегка опьянённая происходящим, Женька не приняла во внимание эти слова. А Рокен сорвал цветок, растущий у самой воды, и с улыбкой приткнул у неё в волосах.
– Никогда этого не забуду, – тепло произнёс он, обнимая её. – А ты?
Женя кивнула, вдыхая солнечный аромат его кожи. Ей нравилось, как пахли джамрану… Хотя так близко она знала лишь одного. Отчего-то на глаза навернулись слёзы…
– Бежим, – рассмеялся Рокен, – иначе Талех с нас точно головы снимет и украсит ими станционный причал. Чтоб другим неповадно было.
Запыхавшись, они влетели в гостиницу ровно без четверти семь, наперегонки поднялись в номер, и, распахнув дверь, застыли на пороге.
Командор спокойно и невозмутимо ждал их в гостиной. Полностью одетый и готовый к приёму. Он повернулся к ним и вопросительно вскинул брови, выражая этим своё недовольство. Окинул их раздражённым взглядом и усмехнулся.
– Ну, и где вы шляетесь? – поинтересовался он.
Конечно, они не сказали. А Женька к тому же…
Она впервые увидела Талеха в командорском мундире. Обычно он носил форму станции или повседневный джамранский костюм. Талеху очень шёл цвет – чёрный с серебром и этот стиль. В сочетании с его смоляными волосами выгодно подчёркивал бледную кожу и правильные черты лица. Строгий и подтянутый, Талех казался ещё выше. Янтарные глаза красиво выделялись и сияли…
Женя невольно засмотрелась… Но тут Рокен сжал ей пальцы, и она вспомнила, что, собственно, пора и на приём. Они расцепили руки и двинулись каждый в свою комнату.
– Хороши, голубчики! – бросил им вслед Талех. – Даю пятнадцать минут на сборы.
Только в ванной, глядя на себя в зеркало, Женя поняла, что он имел в виду. Лицо у неё раскраснелось, лоб вспотел, глаза блестели, а в растрёпанных волосах запутались мелкие листочки и травинки. Она не удержалась и прыснула от смеха. Интересно, что подумал Талех? А впрочем, чего тут думать…
На самом деле он ждал полчаса. Потому что идти на приём с потными и взлохмаченными подчинёнными ему не хотелось. Рокен собрался быстро и выскочил из своей комнаты в любимом рокерском прикиде.
– Разве так ходят на приёмы? – изумилась Женька, выплывая ему навстречу в вечернем платье и с озорной причёской…
Волосы у Жени вились от природы, поэтому ни разу не приходилось мучиться с их укладкой. Она лишь приподняла и собрала волнистые пряди на макушке, скрепив заколками, и предоставив завиткам небрежно обрамлять шею. Евгения поймала на себе заинтересованный взгляд Талеха и почему-то ощутила от этого неловкость…
– Так вечеринка джамранская, – ответил Рокен. – Можно одеваться, как вздумается. Хоть в драную мешковину.
