Нажав на несколько кнопок, он заказал апельсиновый сок и омлет.
– Рановато вы вчера отправились на боковую, Джейкоб. После вашего ухода пил Буббакуб потчевал нас поразительными историями. Вы бы ушам своим не поверили, серьезно!
Джейкоб отвесил руководителю филиала Библиотеки легкий поклон.
– Покорнейше прошу меня извинить, пил Буббакуб. Я слишком устал, иначе бы охотно послушал о величайших представителях Галактики, в особенности о прославленных пилах. Уверен, ваш запас подобных историй поистине неистощим.
Стоявшая рядом доктор Мартин при этих словах напряглась, а Буббакуб, напротив, самодовольно распушил шерстку. Джейкоб отдавал себе отчет, что обижать маленького инопланетянина чрезвычайно опасно. Однако он успел неплохо изучить посла, чтобы понять: намеки на заносчивость и высокомерие того не задевают, поэтому не смог удержаться от безобидного подтрунивания.
Милдред настояла, чтобы Джейкоб присоединился к их компании. Диванчики на время еды специально приподняли. Неподалеку расположились со своими тарелками четверо членов экипажа.
– Фэйгина случайно никто не видел? – осведомился Джейкоб.
Доктор Мартин покачала головой.
– Нет, боюсь, он уже больше двенадцати часов не покидал «изнанку» корабля. Понятия не имею, почему он избегает нашего общества.
Скрытничать было совершенно не в характере Фэйгина. Однако когда Джейкоб навестил приборный отсек, чтобы воспользоваться телескопом, они с кантеном обменялись всего парой слов. А теперь комендант и вовсе ограничила доступ на другую сторону корабля, предоставив ее в единоличное распоряжение ПВЦ.
«Если к обеду Фэйгин так и не появится, придется требовать объяснений», – решил Джейкоб.
Мартин и Буббакуб оживленно беседовали. Время от времени подавал реплики и Кулла, тон у него был самый что ни на есть подобострастный. Между губищ принга неизменно была зажата соломинка. Пока Джейкоб поглощал свой завтрак, Кулла, неторопливо посасывая трубочку, успел опустошить несколько тюбиков с питательной смесью.
Буббакуб пустился в пространные рассуждения о своем предке, представителе расы соро, который где-то миллион лет назад или около того принимал участие в одном из немногочисленных мирных контактов между распущенной цивилизацией кислорододышащих и их таинственными водорододышащими собратьями по галактике.
Водородным и кислородным с незапамятных времен не удавалось найти общий язык. И при каждой новой их стычке погибала какая-нибудь планета, а то и не одна. Счастье еще, что у этих двух рас не было почти ничего общего, так что конфликты вспыхивали редко.
История была длинная и запутанная, но Джейкоб вынужден был признать, что таланта рассказчика Буббакубу не занимать. Пока пил находился в центре внимания и контролировал ситуацию, он был само обаяние и остроумие.
Отдавшись на волю воображения, Джейкоб слушал захватывающий рассказ о том, с чем довелось столкнуться лицом к лицу лишь крохотной части человечества: о бесконечно причудливых и прекрасных звездах и о самых разнообразных вещах, которым нашлось место среди бескрайнего множества планет. Он даже начал завидовать Хелен де Сильве.
Буббакуб всеми фибрами души ощущал неизбежность создания Библиотеки. Это была сокровищница знаний и традиций, которая объединяла все расы, использующие при дыхании кислород. Библиотека обеспечивала преемственность культур, не будь ее, не было бы и никаких связующих звеньев между разными цивилизациями. Войны велись бы без всяких правил, до полного уничтожения противника. Планеты гибли бы от нерационального природопользования и истощения ресурсов.
Библиотека и другие подобные ей разрозненные организации помогали предотвратить геноцид среди разумных рас.
История Буббакуба достигла кульминации и развязки, и пил дал публике прочувствовать важность момента в благоговейной тишине. Затем он добродушно спросил у Джейкоба, не примет ли тот эстафету и не потешит ли слушателей еще какой-нибудь историей.
Джейкоб оказался захвачен врасплох. Возможно, по человеческим меркам, его биография и была интересной, но незаурядной ее не назовешь. О чем он мог поведать, оглядываясь назад? Правила, очевидно, требовали рассказа либо о пережитом им лично, либо об опыте предков или расы патронов.
От волнения обливаясь потом, Джейкоб решил было обратиться к какой-нибудь исторической фигуре, например Марко Поло или Марку Твену. Но доктор Мартин наверняка знала об этом не хуже него и заскучала бы.
Оставался еще дедушка Альварес и его вклад в Переворот, но у этой истории был явный политический подтекст, к тому же Буббакуб счел бы описанные в ней моральные устои провокационными. Самое яркое впечатление, пожалуй, произвел бы рассказ о событиях на Ванильном шпиле, но он слишком глубоко затрагивал его личную жизнь и мог разбередить болезненные воспоминания. К тому же Джейкоб уже пообещал приберечь его для Хелен де Сильвы.
Вот когда пригодилось бы присутствие Ларока! Напыщенный коротышка заболтал бы собравшихся так, что они бы до самого вечера не очухались.
Вдруг Джейкобу пришла в голову шальная мысль. Ведь существовал же исторический персонаж, его предок, чья биография выглядела вполне подходящей! И что самое забавное, эту историю можно было истолковать двояко. Он гадал, насколько откровенным может быть рассказ, чтобы часть слушателей при этом не просекла, что к чему.
– Что ж, вообще-то, – начал медленно Джейкоб, – мне вспомнилась одна фигура из истории Земли, о которой не грех упомянуть. А примечателен этот персонаж тем, что принимал участие в установлении контакта между одной цивилизацией, носительницей «примитивной» культуры и технологий, и другой, превосходившей ее практически во всем. Полагаю, с вводной частью на этом можно и покончить, ситуация всем вам хорошо знакома, ведь историки со времен Контакта только о ней и твердят.
Судьба американских индейцев превратилась в этакую современную пьесу-моралите. Старые, снятые в XX веке фильмы, прославляющие «благородных краснокожих», сегодня вызывают разве что хохот. Как напомнила нам еще на Меркурии Милли и как известно любому землянину, именно индейцы менее всех остальных рас, подвергшихся влиянию иной культуры, сумели приспособиться к прибытию европейцев. Их хваленая гордость мешала им перенять достижения белого человека, пока не стало уже слишком поздно, – взглянем для сравнения на прямо противоположный опыт успешной ассимиляции в Японии в конце XIX столетия… Перед вами тот самый пример, к которому не устает апеллировать в последнее время фракция «Приспособиться и выжить».
Слушатели проглотили наживку. Люди притихли и смотрели только на него. У Куллы загорелись глаза. Даже Буббакуб, обычно индифферентный, не сводил с Джейкоба глазок-бусинок. И только Мартин при упоминании фракции «П и В» поморщилась. Итак, начало положено.
«Если бы здесь был Ларок, он бы меня не одобрил», – подумал Джейкоб. Впрочем, недовольство Ларока – всего лишь цветочки по сравнению с гневом его родни из клана Альваресов, который обрушился бы на него, услышь они подобные речи.
